Краткие вести о скитаниях в северных водах - [4]

Пилю предписывалось сделать японскому правительству предложение от своего имени, "с приветствием" и с указанием, что Россия желала бы "всегда здесь иметь сношения и торговые связи с Японским государством, уверяя, что у нас всем подданным японским, приходящим к портам и пределам нашим, всевозможные пособия и ласки оказываемые будут"[9].

Кодай о разрешении вернуться на родину сообщил граф Воронцов 29 сентября 1791 г. в доме Безбородко, а 20 октября Екатерина приняла Кодаю в Зимнем дворце и лично вручила ему в подарок табакерку.

8 ноября Кодай был приглашен во дворец Воронцова и получил через него от имени Екатерины золотую медаль с лентой, золотые часы и 150 червонцев[10].

Не были забыты и остальные японцы, возвращавшиеся на родину: означенным указом Пилю было приказано выдать "трем купцам, с ним возвращающимся, по 50 червонных и серебряной медали"[11]. И. Оставшимся в России Синдзб и Сёдзо было выдано по 200 рублей.

Экспедиция, организованная на основании указа Екатерины, была возглавлена сыном проф. Лаксмана, поручиком Адамом Кирилловичем Лаксманом, и отправилась в Японию из Охотска 13 (24) сентября 1792 г.

В то время феодальное правительство Японии, бакуфу, проводило так называемую "политику закрытия страны" (сакоку сэйсаку), установленную более чем за полтора столетия до этого, с 30-х годов XVII в. Доступ в Японию иностранцам был категорически запрещен. Исключение было сделано только для китайцев и голландцев. Последним разрешалось присылать для торговли в Нагасаки не более чем по одному кораблю в год. Японцам выезд за пределы страны тоже запрещался, нарушившие это запрещение подвергались строгим наказаниям вплоть до смертной казни. В результате этого в Японии почти совершенно не знали Россию, а если и знали, то главным образом через голландцев, которые нередко искажали действительность в целях сохранения своего исключительного положения в Японии[12].

Получив сообщение местных властей о появлении русского корабля, бакуфу поручило ученому лейб-медику Кацурагаве Xocю[13] дать сведения о России. Кацурагава составил две рукописные работы — "Оросия-си" ("Записки о России') и "Оросия рякки" ("Краткая записка о России").

Оба эти документа были написаны исключительно да основании голландских источников. Только после того как вернувшиеся в Японию Кодаю и Исокити были неоднократно допрошены, правительство Японии получило первые сведения о России от самих японцев, проживших там много лет. Записи их рассказов и явились первыми письменными свидетельствами самих японцев о России.

Рассказы Кодаю и Исокити свидетельствовали о дружественных чувствах русского народа и правительства к японцам, о желании иметь хорошие, добрососедские связи с Японией, причем подчеркивалось, что Россия не намерена навязывать Японии силой свое стремление торговать с ней.

Кодаю так тепло отзывался о хорошем отношении к нему и другим японцам в России, что ему на допросе в Эдо в присутствии сёгуна Иэнари[14] даже был задан вопрос: "Почему же вы так упорно добивались возвращения на родину и вернулись сюда, если пользовались там такими милостями?" Кодаю объяснил свое решение вернуться в Японию тоской по родине и семье.

Наиболее известным из документов, составленных по приезде в Японию Кодаю и Исокити, является протокольная запись упомянутого выше их допроса в присутствии сётуна Токугава Иэнари в 18-й день девятой луны 5-го года Кансэй, что соответствует по старому русскому календарю 22 октября 1793 г.[15]. Эта запись, носящая название "Хёмин горан-но ки", т.е. "Запись о приеме сёгуном потерпевших кораблекрушение", была составлена тайно Кацурагавой Xoсю, который присутствовал на приеме. Различные варианты этого документа приводятся в работах японских историков и были использованы советскими востоковедами[16]. Кроме того, имеются и другие рукописи, относящиеся к приключениям Кодаю и Исокити и их рассказам о России, в частности рукописи "Оросиякоку суймудан", хранящаяся в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина[17] , и "Оросиякоку хёминки", хранящаяся в Ленинградском отделении Института востоковедения АН СССР, а также "Синсё-мару хёминки" и др.

Однако до самого последнего времени нашим историкам оставался неизвестным гораздо более полный и можно сказать выдающийся труд Кацурагавы Xoсю "Краткие вести о скитаниях в северных водах", составленный им в августе 1794 г. по приказанию сёгуна Токугава Иэнари[18].

Познакомиться с этой работой наши историки не могли до сих пор по следующим обстоятельствам. В своем стремлении оградить страну от иноземного влияния феодальное правительство Японии запретило под страхом строгого наказания запись, хранение и распространение каких бы то ни было сведений о других государствах. Даже ученые, писавшие по распоряжению правительства о чужих странах, боялись хранить черновики своих работ. Так, например, Кацурагава Хосю, составив упомянутый выше документ "Оросия рякки", один экземпляр сдал в бакуфу, а черновик сжег, "дабы избежать разглашения тайны"[19], Рукописи, в которых говорилось об иностранных обычаях, нравах, быте, государственном устройстве и т. д., хранились в правительственных учреждениях как секретные документы и не опубликовались.