Краткая история смерти - [8]

Лори быстро устала от разговора. Это был один из тех вялых споров, который мужчины тянули часами, перебрасываясь репликами просто ради развлечения. Она уже не раз угрожала выйти из хижины и замерзнуть в снегу, если они не прекратят. Теперь, впрочем, Лори отдала бы что угодно, чтобы вновь услышать Джойса и Пакетта. Кого угодно.

Пакетт и Джойс ушли почти три недели назад. Когда стало ясно, что корпорация не собирается присылать помощь, они отправились в путь на нагруженном снегоходе, направляясь к западному побережью моря Росса, где предположительно находилась станция, изучающая миграционные повадки императорских пингвинов. Мужчины хотели связаться с корпорацией, объяснить, что случилось, а потом, если получится, взять на станции рацию и запасной передатчик и вернуться в хижину. Мотор снегохода расходовал горючее до последней молекулы и мог шестьдесят дней протянуть на одной заправке. Даже если лед подтаял или путь преградили заносы, на дорогу до станции ушло бы не больше недели, и еще через несколько дней Джойс и Пакетт должны были вернуться. Лори уже начала мириться с мыслью о том, что они не приедут. Она осталась одна в хижине, и ей было страшно.

Ветер звенел проводами. Потом звук изменился, и послышались медленные ритмичные удары, которые терялись и таяли где-то на пределах слышимости. Лори вспомнила колокола, которые звонили в летнем лагере, куда она ездила в детстве. Их было два, в разных концах лагеря, и Лори отыскала на причале место, где звуки перекрывали друг друга. Она стояла там, в выпуклом «кармане тишины», куда едва могла поместиться, и слушала треск сверчков и плеск воды. Лори бродила по ограниченному пространству хижины, пытаясь обнаружить подобный «карман». Может быть, в углу над компьютером или на узкой полоске под кроватью. Потом она сдалась, села в кресло у двери и налила бокал вина. Единственная бутылка «Мерло» превосходного вкуса.

Полярные медведи в рекламе «Кока-колы». Это были не обезьяны, а полярные медведи.

Через четыре дня Лори обнаружила цифровой плеер в чемодане Джойса. Она умывалась, стоя в другом конце комнаты, когда замок раскрылся с коротким щелчком, напоминающим пистолетный выстрел, и она не удержалась и заглянула внутрь. Джойс забрал с собой дневник, туалетные принадлежности и бо́льшую часть вещей, но оставил пачку аккуратно сложенных теплых кальсон и маленький цифровой плеер «Бертельсман» с несколькими сотнями записей. Лори слушала их вперемешку, и в течение следующих трех недель, вплоть до того морозного, ясного, безветренного и свежего вечера, когда она рискнула выйти из убежища, в хижине звучали Бетховен, «Линк спрингз», Гендель, Шёнберг и Чарли Паркер.

Она читала, делала зарядку и готовила, а в промежутках тихонько сидела в кресле, и музыка окутывала ее словно плащом. Каждый день после ленча, в течение часа, Лори пыталась заполнить пару страничек в дневнике, анализируя вероятные эффекты, оказываемые производством колы, на местные растения и животных, — такова была ее единственная обязанность в экспедиции. Задание казалось тем труднее и абсурднее, поскольку в пределах видимости не было ни местных растений, ни животных. Все тюлени и пингвины сгрудились вдоль кромки ледника, где пещеры и трещины давали им свободный доступ к воде. Единственным средоточием растительной жизни на континенте был сам океан, где обитали разные формы водорослей. Время от времени Лори возилась с радио, пытаясь отправить сигнал о помощи. Лишь однажды, меньше минуты, она слышала какие-то щелчки, попискивания и свист, словно переговаривались дельфины, но потом передатчик снова замолчал, и больше из него не удалось извлечь ни звука. Лори частенько раскладывала пасьянс, но неизменно останавливалась, когда осознавала, что слишком долго тасует карты, не спеша их выкладывать. Иногда она бродила туда-сюда, от кровати до двери, считая шаги. Четыре, пять, шесть, семь. Она пыталась спать по восемь часов в сутки, но из-за постепенного износа обогревателей просыпалась через три-четыре часа с мучительно сведенными от холода мышцами ног. Лори каждое утро смотрела на градусник. Температура внутри хижины падала примерно на два градуса за ночь. Вскоре она опустится ниже отметки замерзания, и тогда придется пробивать корку льда, чтобы добраться до питьевой воды в баке. Лори уже видела, как ее дыхание повисает в воздухе крошечными, быстро исчезающими облачками. Насколько еще должна упасть температура, чтобы у нее началось обморожение?

Однажды вечером, после ужина, когда Лори была готова поклясться, что ни о чем не думает, ее вдруг охватила невероятная грусть, напоминавшая боль в суставах, как будто все тело внезапно начало разваливаться на части. «Что это такое?» — подумала Лори. Ощущение взялось словно из ниоткуда. Только что она стояла над сломанным передатчиком, слушала Шостаковича и рассеянно дирижировала оркестром, а потом вдруг оказалась на кровати, дрожа и неудержимо плача. Она рыдала так, что у нее свело живот; тогда Лори сложилась пополам, сунув голову между ног, и хватала воздух ртом, пока ритм дыхания не восстановился. С тех пор каждый вечер, в одно и то же время, ситуация повторялась — безудержные рыдания, затем сжатие в животе, которое заставляло позабыть обо всем случившемся.