Краткая история денег - [5]

Много ли еще найдется вещей в мире, для определения которых потребуется такая сложная, неуклюжая конструкция? А ведь «Британнику» совсем не глупые люди пишут…

Как ни странно, определение из Большой Советской Энциклопедии не так уж сильно отличается от «Британники» (хотя все-таки отличается!). Вот оно: «Деньги – особый товар, всеобщий эквивалент, или всеобщая эквивалентная форма стоимости всех других товаров. Специфическое свойство денежного товара – выражать стоимость любого другого товара, служить всеобщим орудием обмена».

Если еще пошарить по словарям, справочникам и Интернету, наберется целый букет определений. Например: «деньги – всеобщий эквивалент для измерений затрат труда» (ага, значит, измеритель? Причем – труда?). Или: «деньги – это символ, используемый в товарообмене». И уже упоминавшаяся «вуаль», скрывающая вроде бы стыдливое лицо «реальной экономики».

И еще:

Деньги – «общая шлюха человечества», но это уже Шекспир. Не так, кстати, «ненаучно», как это может показаться на первый взгляд, сказано. Проституция же удовлетворяет мощный, базовый инстинкт и в то же время сводит человеческое существо к материальной составляющей. В русском переводе, кстати, слово «общая» выкинули – просто ради соблюдения поэтического размера. А зря, потому что Шекспир сравнивает деньги не просто с представительницей древнейшей профессии, и слово «общая» здесь ключевое. Он подметил, что деньги обращаются, циркулируют между людьми, объединяют их друг с другом. Хотя и не самым высокоморальным образом. Привет Сержу Гинзбургу – но не только ему, но и Карлу Марксу, который писал про деньги, что они есть «мать всех извращений, разрушитель всех социальных отношений». Деньги, по Марксу, «переворачивают мир вверх тормашками». Логично, если исходить из того, что «всякая собственность есть кража» (это Прудон говорил, но Маркс был, судя по всему, с ним вполне согласен). А деньги, соответственно, инструмент этой кражи, фомка для узаконенного экономического взлома.

Но у Маркса и много другого про деньги написано… Причем в разном контексте он то признавался им если не в любви, то уж в глубочайшем уважении. Он был явно зачарован их метафизическими свойствами, почти мистической силой. Да и главный труд своей жизни он назвал по имени важнейшей денежной функции. А то вдруг ополчался и переходил на почти поэтический язык, обличая. Но, кстати, и проклятия Марксовы тоже вовсе не были лишены экономического смысла, вот разве что узковато и слишком к злобе дня привязано, а мир-то как раз собирался меняться, причем радикальным образом.

Кроме марксизма было, правда, еще одно философское направление человеческой мысли, оказавшее не меньшее влияние на ХХ век. Это, конечно, фрейдизм.

Ты должен богу смерть

Помните анекдот про четырех великих евреев? О том, что они считали самым главным в жизни? Про Соломона, Христа, Маркса и Фрейда. Соломон говорил, что самое главное – это то, что в голове у человека. Христос возражал: нет, ниже! Главное – это то, что у человека в сердце. Карл Маркс не соглашался с обоими и утверждал, что они оба слишком высоко берут, и главное в человеке расположено в его желудке. Ну, а потом пришел Фрейд и заявил, что истину надо искать еще ниже, чем это предполагал Маркс.

Анекдот этот отражает некоторую конкуренцию целых направлений общественной мысли: в частности, психоаналитикам важно было доказать, что марксисты, да и экономисты вообще, действительно не туда человечество зовут и не туда в человеке смотрят. Не грубая экономика, не «желудочные» рефлексы, а нечто куда более мощное, хоть и подсознательное, правит миром. Поэтому не стоит удивляться некоторому пренебрежению, с которым Фрейд и его последователи отзывались о делах финансовых, воспринимая их сквозь призму своего учения.

«Счастье, – писал основоположник фрейдизма, – это реализация глубоко запрятанных детских желаний». Вот почему богатство так мало значит для счастья. Ведь «деньги не являются предметом желаний ребенка».

(И в этом, без сомнения, есть доля истины – ведь дети часто живут в первобытно-общинном строе – в мире подарков и натуральных обменов.)

Но это дети. А что же взрослые?

«Мы должны Богу смерть», – писал Шекспир. Если буквально переводить с английского, то – «одну смерть». Введение в формулу количественного, нумерического фактора, возможно, ослабляет ее поэтический эффект, но зато соизмеряет с товарно-денежными отношениями.

Фрейд перефразировал Шекспира – вместо Бога, привязав главный человеческий долг к «природе». И вывел из этого: деньги – это попытка погасить этот долг. Попытка, ясное дело, обреченная…

Можно ли говорить об инстинкте обогащения? Фрейд считал, что такового не существует. Но глядя вокруг, иногда задумываешься: а может, знаток подсознательного всё же ошибся?

Некоторые ведь не только чужой, но и своей жизнью готовы жертвовать «в борьбе за это». Не говоря уж о душе.

К 1908 году Фрейд приходит, на основании своих исследований, к выводу, что «деньги (на подсознательном уровне) в конечном итоге увязываются с экскрементами».

Экономист, наверно, не удержался бы от того, чтобы интерпретировать это по-своему: ну, конечно, ведь деньги в каком-то смысле – удобрение экономики! Но вряд ли именно это имел в виду Фрейд.