Красота - страшная сила - [19]

— Послушай, Лора, — тихо проговорил он, пытаясь обнять меня.

— Не трогай меня! — Я резко оттолкнула его.

Что будет дальше, было ясно нам обоим.

— Лора, между нами все кончено, и ты это сама понимаешь.

Вот он и произнес эти слова. У меня было такое чувство, словно они нависли над нашими головами и никуда не хотели улетать, и прогнать их я была не в силах.

— Нет, ты не смеешь! Только не сегодня. Ведь это должен быть самый счастливый день в моей жизни, — промямлила я, прекрасно понимая, что положение мое безнадежно.

— Для тебя счастье, а для меня кошмарный сон. Лора, так больше не может продолжаться. Мы оба несчастны потому, что мы слишком разные, у нас разные понятия о жизни, разные цели. У тебя все будет хорошо. Ты прославишься, твои фотографии будут печатать рядом с фотографиями Робби Вильямса. — Пит попытался засмеяться, но на самом деле слезы стояли и у него в глазах.

— Я не хочу с тобой расставаться, — всхлипнула я, хотя мне было противно выглядеть столь жалко.

Казалось, целую вечность мы все стояли и стояли на мосту, все смотрели и смотрели друг на друга. Все мои сомнения насчет Пита растворились во мраке ночи, я совершенно забыла про все его недостатки и видела только хорошее. В первый раз в жизни он представился мне совершенно идеальным мужчиной. Потерять его было бы безумием.

— А как же секс? Тебе будет не хватать секса со мной, — проговорила я как одержимая.

— Конечно, мне будет не хватать секса с тобой… — ответил он печально. — Послушай, я должен уйти. Нам просто необходимо расстаться. Я теряю от тебя голову… Так будет лучше для нас обоих, — добавил он.

Почему в трагические моменты жизни мужчины всегда говорят банальности?

— Пит, пожалуйста, не надо, — молила я его. Куда только девалась моя гордость?

— Нет, один из нас должен сделать этот шаг.

Он протянул руку, чтобы потрепать меня по щеке, но я отшатнулась, будто в руке у него был нож. Он медленно попятился.

— Ну, будь здорова. Я буду скучать по тебе, девочка, — сказал наконец Пит, потом повернулся и исчез во мраке ночи. Я бросилась было следом, хотела вцепиться ему в пальто, удержать, но было поздно.

Громко рыдая, я стояла одна на мосту, и мне было наплевать, что меня могут видеть все, кому вздумается; в голове моей стучала единственная мысль: он только что назвал меня «девочкой». Впервые он назвал меня этим ласковым словом и ушел навсегда.

Не помню, сколько времени стояла я в каком-то оцепенении. Еще ни разу в жизни меня никто не бросал; я просто не знала, что теперь делать. Я никак не могла осмыслить случившееся; невозможно было поверить, что Пит поставил на мне крест. А как хорошо, как замечательно начинался этот день! Кто мог подумать, что он завершится таким образом? Наконец я немного пришла в себя и медленно (тесные туфли натерли ноги) побрела домой. Что делать дальше, я не имела никакого понятия.

Видимо, у меня был такой вид, что на Кентиш-Таун-роуд за мной увязался какой-то пьяный бродяга.

— Эй, красотка, ты кто, шлюха? — прокричал он мне. — Сколько берешь? Может, перепихнемся?

Он вынул из грязных штанов свою отвратительную штуку и помахал ею мне. Спотыкаясь, я побежала, бормоча в промежутках между судорожными всхлипываниями: «Я хочу умереть. Я хочу умереть. Я хочу умереть». Мне казалось, я смотрю какой-то спектакль, где сама же исполняю роль отвергнутой любовницы, сердце которой разбито вдребезги. С отвращением к себе самой я сознавала, что где-то в глубине души созерцание собственных страданий доставляет мне странное наслаждение.

Когда я, наконец, дотащилась до дому, Бекки уже ушла; у нее была вечерняя смена. Я легла на кровать и включила диск, который не слушала лет сто. Вот что поможет мне разобраться в своих чувствах: моя подростковая страсть — «Не беда» группы «Нирвана». Но едва слова Курта Кобейна проникли в мое сознание, я разрыдалась еще сильнее: ведь я его так обожала тогда, и он тоже ушел, ушел из жизни навсегда. Я чувствовала себя так, словно попала в некий восхитительный оазис страданий в пустыне моей во всех отношениях прекрасной жизни.

Вот так, лежа на пуховом одеяле, я томно упивалась собственными переживаниями, и соленые слезы катились из глаз. Но тем временем в голове моей звучали два назойливых голоса, мешая мощному потоку отчаяния окончательно увлечь меня в бездну. Один из них твердил громко и не переставая: «Да брось, Лора, не переживай, ведь ты теперь кто? Ты теперь без пяти минут телезвезда, да и расстраиваться, собственно, не о чем!». Второй же едва различимым шепотом вторил: «Ты что и вправду переживаешь? Господи, было бы из-за кого! Ну какая он тебе пара?». Второй голос особенно раздражал меня. Ведь мне давно было ясно, что чувство мое к Питу зависит от того, как он одевается, что говорит, какую музыку слушает, а помимо этого еще и от того, сколько я выпила. Что касается музыки, вкусы наши были абсолютно различны. Не существовало такой песни, которая нравилась бы нам обоим. Ну конечно, он думал, что все мои друзья — люди неглубокие, а я считала его друзей высокомерными снобами. Но значит ли это, что наши отношения были обречены с самого начала?