Красота оплаченного долга - [4]

— Да, скучновато, — развил я тему. — Может, веселее станет, если бы с кем посидеть, почаевничать, поговорить о том о сем...

— Поговорить можно, — все так же обещающе улыбаясь, продолжала горничная. — А где?

— Да где угодно, — начало разговора мне стало нравиться. — Вот хотя бы у меня в блоке.

— Ча-а-й... — томно протянула горничная, закатывая глаза. — О том о сем...

Спросить, когда у нее заканчивается смена, я не успел.

— Насчет чая и того-сего придется вам самим выкручиваться. А если совсем невтерпеж, вон там сидит еще один, тоже скучает, с ним чаю и попейте, — и она противно захихикала.

Я посмотрел, куда она показала, и увидел пасторианина, который неподвижно сидел на диване, таращась на меня круглыми глазами. А когда повернулся к юной паршивке, то обнаружил, что между мной и ее наглыми рыжими веснушками мерцает прозрачное марево изолирующего цилиндра. Совсем плохая стала молодежь, чуть было не сказал я вслух, но вовремя сдержался. Это как же меня безделье изнурило, если начинаю брюзжать, будто старый дед. Нет, пиво — это неправильно, надо было сразу принять сто пятьдесят «Сугубой», а потом еще столько же под горячую солянку...

Вспомнив, что с утра еще не ел, я чуть не вернулся в свой блок, заказать чего-нибудь поплотнее. Но глянул на открытые переходы и решил прогуляться до ближайшей харчевни. Там и народу должно быть немало, да и выбор получше, а уж как время летит! Ежели с умом посидеть, то можно весь остаток карантина весело провести. А совсем невмоготу станет, поднимусь наверх — возможно, увеселительные заведения открыли по случаю наплыва туристов. Правда, там шумно очень, музыка гремит и недешево встанет, но кто сказал, что за убитое время не полагается расплата?..

Стены харчевни, обшитые досками, якобы потемневшими от времени, украшали ржавые подковы, серпы, большие и малые клещи, а среди старого железа очень забавно смотрелся инжектор от старого МЛК. Такие лучеметы, некогда весьма популярные в неспокойных мирах, сейчас можно встретить разве что в музее старого оружия. Ну что же, этот потемневший от времени дырчатый конус тоже имеет отношение к инструментам, только немного с другого бока.

Помещение, к моему удивлению, было набито людьми, да так плотно, что втиснуться с моей комплекцией на скамью, спиралью опоясывающую такой же закрученный в три оборота стол, казалось делом безнадежным. Я хотел уйти, поискать другое заведение, но тут закончила трапезничать большая семья — супружеская пара с четырьмя подростками-близнецами. Сразу образовалось много свободного места.

Солянки сегодня не подавали, но и борщ был весьма недурен. Невысокий мужик средних лет, сидевший от меня справа, брезгливо присматривался к островку сметаны на багровом озере и водил носом над большой краюхой свежеиспеченного хлеба. Деловой гость, решил я. Срывается сделка, ищет, на ком выместить раздражение. Но тут он заговорил, и я понял, что ошибся.

— Разве это борщ? Где маслины? Где, я спрашиваю, сало? А это что? Вы посмотрите на это! Ни тмина, ни, на худой конец, кориандра... Вот у нас в Дарнополе выпечка, с пальцами съешь, не то что эти пресные коржи!

— Это точно, — согласился я. — У вас и сало жирнее, и вода крепче.

Все меняется со временем, расцвет сменяется упадком, упадок — процветанием... Только дарнопольцы по-прежнему не могут забыть былых времен, когда оружейным центром был остров Петровского, и все еще хлеб выпечкой называют.

— А-а, сталичный гаспадин... — многозначительно покачал головой дарнополец, передразнивая, как ему казалось, мой говор. — Знаем, знаем, лучшие кулинары якобы у вас, а как же... Но за борщ без сала таких кулинаров надо гноить в кашеварах при складской охране. Борщом без сала можете угощать вот этих — им что свинина, что собачатина, все съедят.

Отвечать ему я не стал, лишь попытался сдержать невольную ухмылку, чтобы не обидеть. Насчет собачатины он слегка погорячился. Пасторианин, что сидел через два человека от меня, мяса вообще не ел, с этим у них строго. Довелось мне бывать пару раз на Пасторе. Сами они называют свой мир Па Сотоу, но у нас это название не прижилось. Тихий народ, мирный, забыли давно, как воевать. Да и кто к ним полезет: планета бедная, сельским хозяйством перебивается, еле-еле хватает свои рты кормить.

К ним я прилетел в первый раз по совету Гофера. Изучение трудов местного нравоучителя отняло у меня почти три сезона, а толку мало. Интересных идей не нашел, одни нравоучения и наставления. Второй раз я посетил Па Сотоу много лет спустя, когда понял, что исправитель Гофер советами не разбрасывается попусту. Но хоть тогда я и собирал крохи его мудрости, все же опять ничего не почерпнул из смутных речей легендарного наставника пасториан.

Допив стопарик, я понял, что и здесь ничего интересного ждать не стоит. С дарнопольцем разговора не выйдет, рано или поздно он полезет выяснять, какой из городов лучше, а тут слишком тесно для хорошей драки. Напротив меня сидела немолодая женщина в робе корабельного техника, ее лицо и глаза говорили о том, что, будь ее воля — не выходила бы из корабля, чтобы не видеть наших лиц, надоевших во время перелета от одного порта к другому. Я посмотрел налево — тот, кто сидел раньше, исчез, теперь на его месте оказался еще один пасторианин. Заметив мой взгляд, он раздвинул губы еще шире, показав блестящие крепкие зубы, украшенные тонкой золотой нитью. Перед ним на блюде лежала горка поджаристых капустных шариков. Пошарив в уголках памяти, что, в общем, без транскодера было делом безнадежным, я все же наскреб пару слов и сказал, кивнув в сторону блюда: