Красочный пассат, или Странствия по островам Южных морей - [7]

Мы снова двинулись в путь. И снова попадались меру, гонги, бесчисленные пура деса (деревенские храмы), близ дороги возвышался и храм Кехен, самое священное место существовавшего некогда королевства Бангли. Довольно невероятным показался мне рассказ Филиппуса о сохранившемся до сих пор документе 1204 года, свидетельствующем о том, что именно здесь происходило ритуальное жертвоприношение быков!

Погода явно стала портиться. Недаром утром солнце так сильно припекало. Мы забрались, впрочем, уже довольно высоко. Становилось все холоднее — тучи в этой островной стране стелются довольно низко. Не удивительно, что вид на вулкан Батур, расположенный близ местности Пенелокан и свято чтимый балийцами, оказался весьма непривлекательным. Коническая вершина, наполовину окутанная серой пеленой туч, сливалась с едва маячившими берегами озера, также именуемого Батур. О фотоснимках и мечтать было нечего. Тем временем к этому месту, с которого открывался неплохой вид, подъехало много автобусов. Они привезли несколько сот туристов. Вместе с ними мы отправились пить чай в расположенную поблизости закусочную, построенную в расчете на массового туриста.

Филиппус, добросовестно исполнявший обязанности гида, рассказал мне во время чаепития грустную историю жителей этой части острова.

— В 1917 году произошло мощное извержение вулкана Батур. Оно уничтожило несколько десятков тысяч домов и, по имеющимся данным, около двух тысяч больших и малых храмов. Для такого страшного катаклизма человеческих жертв оказалось сравнительно немного. Погибло, полагают, менее тысячи человек. Извергнувшаяся лава залила обширные участки земли, но по странному стечению обстоятельств остановилась почти у самых ворот важнейшего храма этой части Бали. Воспринято это было, разумеется, как хорошее предзнаменование. Разрушенные деревни заново отстроили, и жизнь в районе Батура вскоре наладилась. Однако спустя девять лет произошло новое извержение вулкана. На этот раз оно принесло меньший ущерб, но храм в Батуре был уничтожен, уцелели лишь колокол из чистого золота да расположенная на самом верху маленькая часовенка в честь богини Вод.

Жители Батура не хотели больше рисковать. И оказались правы, так как в 1963 году громко заговорил уже другой вулкан, Гунунг Агунг. Он принес с собой огромные разрушения. Крестьяне перебрались на плоскогорье, высящееся над долиной, прихватив с собой уцелевшие остатки некогда великолепного храма, который они решили заново отстроить. Он именуется теперь Пура Улун Дану. Это недалеко отсюда. Поедем туда!

— Я еще не допил чай.

— Так поспешим, не мешало бы в Кинтамани немного перекусить.

Пура Улун Дану я осмотрел довольно бегло, так как моросил докучливый дождик. И тем не менее Филиппус с трудом вытащил меня оттуда, ибо совершенно неожиданно для себя в скрытых туманом и слегка потемневших от измороси крылатых и раздвоенных арках и контурах многочисленных меру я ощутил ту особую атмосферу этих сооружений, столь отличавшуюся от всего, что я видел при ярком солнце. От несколько расплывчатых очертаний этих непривычных для европейца строений веяло неизведанной красотой, таинственностью давних веков. Затянутые пеленой дождя, расслоенные туманом святилища, часовенки, стены очаровывали, вызывали неизъяснимое волнение. Неохотно, весьма неохотно покидал я подернутый дымкой храм Пура Улун Дану.

Дальнейшее наше путешествие оказалось весьма прозаичным. На рынке в Кинтамани Хартоно отыскал под навесом закусочную. В ней мы укрылись от дождя, подкрепились традиционным наси горенгом (запеченным рисом) и опор аямом (варенным в кокосовом молоке цыпленком) с бесчисленными приправами, разобраться в которых смог бы только коренной индонезиец. Все было удивительно вкусным. Затем подали целую корзину с фруктами — настоящий деликатес. Тут были уже знакомые мне манго, гранаты, папайя, а также неизвестный мне рамбутан, похожий на густо покрытый волосиками каштан, необыкновенно сочный зужак и мангостин, с виду похожий на засохший апельсин, но по вкусу напоминающий мандарин, только содержимое его было белоснежного цвета. Невозможно описать эти фрукты, ибо у европейцев просто нет похожих, так что даже сравнить с чем-либо знакомым нельзя.

На десерт принесли дуриан, по виду несколько напоминающий морского ежа. Его студенистая мякоть была действительно вкусной, однако от нее исходил резкий запах.

Дождь зарядил, казалось, надолго. Стало ясно, что о намеченной экскурсии до Кубутамбахана, то есть на противоположный берег острова, не может быть и речи. Мы не могли высунуть даже носа из-под крыши закусочной. Нам оставалось лишь наслаждаться то гранатом, то рамбутаном. Я наконец решил принести в жертву богине Вод надкушенное манго. И что же вы думаете? Помогло!

Пришлось отправиться в Пенулисан, чтобы осмотреть комплекс храмов, относящихся к XI веку. На взгляд туриста, прибывшего в святилище, заполненное фигурами и портретами царей и содержащее изображение китайской царевны, которую некогда доставили балийскому радже, оно обладало тем достоинством, что было расположено на огромной высоте. Побывав в Пенулисане, турист может до конца жизни хвастать, что ему удалось посетить на Бали храм, выше которого не расположен на острове ни один другой. Для меня дополнительным трофеем из этого священного места стала старинная, чуть ли не вросшая в землю китайская монета. В середине ее имелось квадратное отверстие и довольно отчетливо проглядывали китайские иероглифы, обозначающие, очевидно, достоинство монеты. Посоветовавшись с Филиппусом, я с удовольствием присвоил ее, воткнув вместо нее в землю выловленный из кармана польский злотый. Быть может, через каких-нибудь сто лет она заинтересует историков.