Красочный пассат, или Странствия по островам Южных морей - [14]

— Как же происходит маин тйатйи?

— Избиение бичом обставляется со всей торжественностью: бьют в гонги, поют песни, льют туак и т. п. Процедура несколько напоминает бой римских гладиаторов, поскольку противники вооружены неодинаково. Один, у которого длинный бич, — атакующая сторона, а другой защищается лишь маленьким щитом и большой дугой из нескольких связанных между собой бамбуков. Оба противника обматывают головы рубашками или кусками материи. Обычно состязаются две команды борцов. Соперники имеют право мериться силами по нескольку раз, однако, согласно адату, ударить бичом можно только раз, а затем приходится бич из буйволовой кожи заменить дугой и предохранительным щитом. Ну что ж, это справедливо! Бьешь, но и сам будешь бит. Удар бичом в голову считается хорошим приемом, но удар ниже пояса вызывает бурную реакцию возбужденных зрителей. В подобных случаях они готовы чуть ли не линчевать незадачливого борца. Удары сыплются, естественно, на обнаженные спины и торсы, рассекают кожу до крови и оставляют на теле соперников почетные шрамы. Миссионеры, разумеется, не разделяют восторга зрителей и выступают против этой мужской забавы, но пока адат оказывается сильнее нас.

Во время рассказа о флоресийских диковинах Юзеф продолжал старательно ремонтировать часы старика. Его монолог, который я выслушал с жадностью, изобиловал подробностями о приключениях островитян на море, о курьезных столкновениях адата с государственной администрацией и цивилизацией, вторгающихся в жизнь острова. Он говорил и о нага — духах предков и духах, покровительствующих каждому кампунгу, в существование которых свято верят все жители Флореса.

— Большинство индонезийцев верят также в то, что дом только тогда прочный, если под его углами закопаны человеческие головы. Наши священники долго удивлялись тому, что при постройке какого-нибудь приходского здания в лесу они неизменно наталкивались на сопротивление населения. «Дом должен быть крепким, а поэтому патер ищет человеческие головы», — опасливо внушали они себе. В более цивилизованных частях Индонезии еще голландцы ввели в адат новшество — под углами новых строений закапывали головы водяных буйволов. Недавно я прочитал в одной из явайских газет, что эта традиция все еще сильна.

Часы старика затикали. Оставалось поставить правильное время. Оказалось, что через пять минут в соответствии с режимом, установленным в миссии, будет выключен движок, дающий электрический ток. Сверкнул предупредительный световой сигнал. У меня едва хватило времени, чтобы привести себя в порядок перед сном. Уже ощупью добирался я до своей постели в гостеприимном помещении миссии.

На следующий день произошло забавное недоразумение. Дело касалось места в самолете, вылетавшем на остров Тимор, в Купанг. Юзеф был личностью известной. Поэтому не оставалось никаких сомнений, что у агента местной авиалинии, продавшего нам билеты в конторе, заваленной какими-то мешками и свертками, были самые лучшие намерения. Однако самолеты прибывали в Маумере нерегулярно. Последняя информация прозвучала так: «Самолет вылетит, когда придет его время». Нужно наведываться.

Чтобы как-то утешить, Юзеф повел меня на футбольный матч. Стадион был расположен в центре Маумере. Уже издали слышались крики болельщиков.

— Сегодня наша команда играет с командой из Ларантуки.

Стадион бурлил. Контролеры, даже не спросив билетов, почтительно нас пропустили. Мы сели на малой трибуне, предназначенной для местной знати.

Узнав у соседей счет, Юзеф сообщил мне:

— Один ноль в нашу пользу.

Футболисты в сказочно ярких костюмах босиком бегали по порыжевшей от солнца траве. Обе команды играли самоотверженно. Смелые атаки, прорывы, стремительные движения спортсменов вызывали у болельщиков тем большее восхищение, что матч проходил при температуре тридцать градусов жары. Не знаю, добьются ли когда-либо индонезийские футболисты лавров на международной арене, но считаю, что среди них есть великолепные игроки, не хуже бразильских.

Над стадионом пронесся громкий стон. Команда Ларантуки сравняла счет. Реакция болельщиков на игру спортсменов достигла кульминации. Каждый захват мяча, каждый промах вызывали бурную реакцию у зрителей. Небо дышало жаром, а по футбольному полю двадцать молодых людей носились в невероятном темпе.

Наконец-то гол! Торжествующий рев зрителей, казалось, всколыхнул печально свисающие листья пальм, окружавших стадион. Вскоре свисток судьи возвестил конец матча.

Направляясь к выходу, Юзеф не преминул похвастать своим гостем:

— Вартаван дари Поландия, — говорил он.

Вдруг я остолбенел. Молодой человек, стоявший рядом с нами, абсолютно без акцента произнес:

— Томашевский! — и тут же перешел на индонезийский.

Юзеф перевел:

— Парень говорит, что польский вратарь в Мюнхене отбил два одиннадцатиметровых удара. Вы знаете, я об этом даже не слышал.

Я сказал, что действительно такое произошло, и тут же задумался. Меня отнюдь не восхищают огромные расходы, на которые идут в Польше ради рекордов. Однако если индонезийцу с Флореса, в Маумере, известно, что польскому вратарю на Олимпиаде удалось отбить два одиннадцатиметровых удара, то эти затраты, видно, не пропадают даром.