Красный замок - [158]

– Господи, Нелл, прости! – Квентин шагнул назад, в ужасе подняв руки.

Ну что я могла сказать? Как объяснить ему, что добро и зло так похожи и что сейчас я не в силах вынести ни того, ни другого?

– Прости, Нелл. – Он потянулся было ко мне, но заставил себя отступить. – Я не подумал…

Я не могла произнести ни слова. Меня так трясло, что я вообще не могла говорить, не могла объяснять, ничего не могла – пленница невидимого ящика, о стенки которого я тщетно билась.

– Не могу видеть твои страдания, – прошептал Квентин. – Но, похоже, сейчас тебе лучше остаться одной.

И он ушел, а я опустилась на пол рядом с витками каната и принялась лить слезы на грубые и почему-то утешительные узлы, пока они не промокли насквозь.

Через полчаса деликатный стук в межкомнатную дверь поднял меня из болота сожалений. Это, конечно, была Ирен, которую предупредил Квентин. Я одновременно злилась и втайне радовалась неизбежности появления подруги.

Когда я открыла дверь, примадонна с любопытством заглянула внутрь:

– Через полчаса в библиотеке будет заседание штаба. Я подумала, что ты не захочешь пропустить такое событие.

– Штаба?

– Да, надо решить, что делать с пленниками и всем прочим. Придешь?

Я кивнула.

Она перешагнула порог; в руках у нее был целый ворох одежды.

– Я подумала, что ты предпочтешь облачиться в привычный наряд. У нас было с собой не так много багажа, но вот эта вещица очень пригодилась. – И подруга положила на кровать мое платье-сюрприз.

Вместо того чтобы удивиться, я встревожилась:

– А кто там будет?

– Годфри, я, Брэм Стокер, Пинк…

– Почему она все еще с нами? – с несвойственным мне раздражением поинтересовалась я. – Она ведь не имеет никакого отношения к этому делу.

– Пинк, может быть, и не имеет, – ответила Ирен. – Но она еще и Нелли Блай, отважная журналистка из нью-йоркской газеты. Когда мы с ней познакомились, она уже шла по следу Потрошителя в Лондоне и Париже.

– Пинк? Элизабет? Ее зовут Нелли?!

– Нелли Блай. Псевдоним она взяла из американской песни.

– Значит, она не падшая женщина? – Мой вопрос прозвучал довольно глупо.

– Вовсе нет. Поэтому мы никак не можем исключить ее из штаба.

– Кого еще нельзя исключить?

Ирен замялась, потом все же выдавила:

– Шерлока Холмса.

Я скорчила гримасу, но промолчала.

– Тебя, конечно, – быстро добавила она и после паузы продолжила: – и Квентина.

Этого-то я и боялась. Я погладила атласную отделку платья. В нем я встречалась со Стенхоупом. Но Ирен права, деваться некуда: мне хотелось поскорее скинуть брюки Годфри и поношенную цыганскую блузу, хотя в ее широких рукавах так удобно что-нибудь прятать – и прятаться самой.

– И вот еще. – Ирен выложила поверх платья полный набор белья – корсет, сорочку, панталоны, нижнюю юбку.

На мгновение привычные предметы одежды показались мне столь же чуждыми, как, например, сари, только куда более сложными.

– Я помогу тебе одеться, – объявила подруга.

Она так и поступила, колдуя над хитрыми застежками платья, пока я натягивала чулки и подвязки. Мои черные прогулочные туфли пережили похищение, но я решила оставить цыганские сапоги: носы все равно еле выглядывали из-под юбки и были такого темного баклажанного цвета, что выглядели почти черными.

– Чтобы втиснуться в платье, тебе понадобится вот это. – Ирен подала мне корсет со вставками из китового уса. Распущенные шнурки свисали розовыми змейками.

Я позволила примадонне надеть мне корсет через голову и хорошенько затянуть. Она охнула, заметив ссадины у меня на руках и плечах, но поскольку шнуровка требует внимания, примадонна воздержалась от комментариев.

Я надела платье, но пристегнула черный отворот поверх розовой подкладки и попросила Ирен закрыть нарядные вставки на юбке.

– Но тебе так идет розовый! – попыталась возразить она.

– Не хочу выглядеть фривольно на заседании штаба.

– Думаю, тебе это не грозит, – вздохнула подруга. – Теперь попробуем что-нибудь сделать с твоими свалявшимися волосами без гребешка и щипцов для завивки. – Она усадила меня перед мутным зеркалом и начала закручивать мне локоны в узел на затылке, закрепляя шпильками из собственной прически.

Мало-помалу я внешне превращалась в прежнюю себя, но все эти атрибуты прошлой жизни теперь значили чрезвычайно мало.

Укладывая мне волосы, Ирен что-то напевала себе под нос. Колыбельную?

– Хочешь поговорить? – спросила она наконец.

– Нет.

Ее руки на секунду замерли.

– Куда ты хочешь отсюда поехать?

– Домой.

И снова она на мгновение застыла.

– И… куда именно?

– Ну как же, в нашу пасторальную глубинку, в Нёйи.

– Мы могли бы… Теперь нет смысла прятаться: всем известно, что моя предполагаемая смерть не состоялась, да про меня уже и забыли. Мы могли бы вернуться в Лондон.

– Пусть я толком не знаю, где мы находимся сейчас, но Лондон я знаю хорошо. Это безумство, Ирен. В Лондоне живет Шерлок Холмс, и ваши интересы будут постоянно сталкиваться, я в этом не сомневаюсь. Нет-нет, я хочу домой в Нёйи, присматривать за нашей невообразимой горничной Софи и настырным попугаем Казановой, за чертовым черным котом Люцифером и… прочими питомцами. – Я не смогла заставить себя произнести имя Мессалины, милого маленького мангуста, заботу над которым поручил мне Квентин.