Красный Ярда - [7]

По дороге на чердак Таубен успел шепнуть Ярде, что батрак — «соцан», то есть социал-демократ, и посоветовал остерегаться разговоров с ним. Но Фердинанд уже расположился с доской для резки трав и объяснял:

— Дело наше несложное — кроши мельче, береги пальцы. Делай все, что делаю я. Будем помогать друг другу. Так заведено у рабочих. Хозяева знают это и мешают нам объединяться. А мы, парень, еще такие дураки, что предаем своих, пожираем друг друга.

Не переставая говорить, он посвящал Ярду в тайны своего дела. Вскоре Ярда привык и к аптеке, и к батраку, а запахи целебных зелий, кореньев, эфира, благовонных масел и терпентина ему даже нравились. Фердинанд вел долгие беседы с мальчиком, и им обоим не было скучно на чердаке. Батрак вполголоса напевал песни рабочих-социалистов, Ярда подтягивал. Фердинанд был единственным человеком, который не говорил ему: «У тебя нет слуха». Содержание песен было для него важнее музыкального дарования.

Кокошка, довольный успехами Ярды, перевел его вниз, в лавку, где мальчик помогал Таубену. Здесь Ярда на собственном опыте узнал многое из того, что ему рассказывал Фердинанд.

Прежде всего оказалось, что в лавке и вокруг были одни жулики. Кабатчица покупала какой-то подозрительный спирт и разбавляла его водой, хозяин придумывал невероятные лекарства, которые предлагались и людям и животным. Пан Таубен ловко обворовывал шефа, управляющий приютом, хихикая, рассказывал что-то о негритятах. Фердинанд объяснил, что для приюта готовят мазь от вшей с графитом, а не со ртутью, разницу в ценах делят между собой Таубен и управляющий, сиротки ходят черные, а вши не дохнут; дворничихин сын Пепик ворует из подвала аптечную посуду и снова несет ее в аптеку, сама дворничиха держит в страхе Кокошку, — видимо, знает что-то о его делах, и он угощает ее настойками, а мальчишке по воскресеньям дает деньги. Ярде был противен этот мирок жуликов и торгашей, он отводил душу только с батраком на чердаке, а на людях держался скромно, услужливо и по совету хозяина ходил изучать аптекарское дело к аптекарю Пруше.

Однажды он наозорничал. Пан Кокошка велел ему и Фердинанду приготовить лекарство от вздутия живота у коров — отруби, смоченные аировым маслом. Лекарство шло плохо, надо было его рекламировать, и хозяин собственноручно нарисовал плакат — стадо коров на зеленой травке. Ярда от скуки пририсовал одной коровке бороду лопаточкой — точь-в-точь, как у Кокошки, и был изгнан к Фердинанду на чердак.

Фердинанд выполнял поручения в городе, а Ярда крошил травы для лекарств. В это время с улицы донеслась любимая песня батрака:

Слезами залит мир безбрежный,

Вся наша жизнь — тяжелый труд,

Но день настанет неизбежный,

Неумолимо грозный суд!

Ярда подошел к слуховому окну и увидел шествие бастующих пекарей. Все было, как в рассказах Фердинанда: рабочие объединились и отстаивали свои права, Ярде захотелось проявить свою солидарность. Но как? Оглядев чердак, он увидел на веревке мокрую красную скатерть дворничихи. Ярда привязал ее к черенку лопаты и, ни секунды не раздумывая, выставил наружу. Заметив под крышей красное знамя, пекари захлопали в ладоши, закричали «Ур-ра!» и запели:

Над миром наше знамя реет,

Оно горит и ярко рдеет…

Жандармы, наблюдавшие за движением пекарей, тоже увидели знамя. Они пришли к аптекарю и потребовали объяснения, почему он нарушает общественный порядок и самовольно вывешивает флаг неустановленного образца и недозволенного цвета. Пан Кокошка оправдывался тем, что это не флаг, а скатерть. Дворничиха, которую тоже потребовали к ответу, под действием «желудочных» капель наговорила жандармам лишнего, и ее увели в участок. На прощание пану Кокошке жандармы посоветовали сушить белье во дворе.

Кокошка легко нашел виновника. Ярда не оправдывался, когда его увольняли. Фердинанд сказал ему:

— Не вешай носа! Настанет день, мы объединимся и пойдем войной на хозяев. Отольются волкам овечьи слезки!

Пани Катержина только руками всплеснула, узнав, что ее сын остался без работы. Некоторое время Ярда работал в аптеке у Пруши. Аптекарь был им доволен, он находил у Ярды большие способности и как-то сказал пани Катержине:

— Почему бы вам не отдать его в Торговую академию? Ему учиться надо. Жалко держать за прилавком такого умного парня…

Глава четвертая

Что помешает мне, смеясь, говорить правду?

Квинт Флакк Гораций

Ярде шел семнадцатый год, когда он стал студентом Чехославянской торговой академии. Он ежедневно ходил на улицу Ресселя, в красивое трехэтажное здание, где из юношей готовили не только образованных коммерсантов, но и активных вожаков чешской буржуазии, мечтавшей превратить свою нацию в нацию торгашей. Академия была не по душе Ярде, но он обещал матери хорошо учиться и выполнил это обещание: на второй курс его перевели с хорошими оценками и освободили от платы за обучение.

На правах студента Ярда пользовался большей свободой, чем раньше. Он не водил дружбы с купеческими сынками — богатыми бездельниками, которые думали только о развлечениях, зато сблизился с русскими студентами, учился у них русскому языку и увлекся русской литературой. Товарищи не удивлялись, откуда у Ярды такое желание учиться — он, несомненно, хотел выбиться в люди. Их поражало другое: зачем он столько времени тратит на изучение иностранных языков. Собравшись вместе, они говорили: