Красный Ярда - [5]

Учебные заведения закрылись, поговаривали о введении военного положения. Божка сидел дома, а Ярда куда-то исчез. Шитье валилось из рук, когда пани Катержина представляла своего любимца лежащим в луже крови или посаженным в полицейский участок.

Ярда вернулся домой веселый. Зная характер матери, он начал с того, что чмокнул ее в щеку. Мать поморщилась:

— Чем от тебя пахнет?

— Ничем… А, керосин! Я помог одному старичку нести бутыль…

Мать поняла, что пахнет не столько керосином, сколько враньем. Она велела ему хорошенько вымыться и идти к столу. Ярда повиновался. Пани Катержина снова принялась за работу, но с кухни, куда ушел Ярда, донеслось приглушенное хихиканье Божки и Манки. Что он им рассказывает?

Пани Катержина вошла на кухню. Воцарилось молчание. Ярда как ни в чем не бывало ел жареные почки и нахваливал их.

Выбрав минуту, когда Манка осталась на кухне одна, мать спросила:

— Над чем вы тут смеялись?

— Ярда рассказывал нам, как чешские студенты колотили буршей.

Утром, после завтрака, Ярда как всегда пошел в переднюю.

— Никуда не ходи! — строго сказала мать. — В городе неспокойно.

— Пан учитель Гансгирг велел мне принести из магазина Гафнера материалы для школьной коллекции. Вот счет, по нему уже уплачено.

Имя Гансгирга, как Ярда и ожидал, подействовало. Пани Катержина знала, что этот учитель хорошо относится к Ярде. Занимаясь у него, Ярда увлекся минералогией. Кто знает, может быть, это его призвание. Она колебалась, и Ярда воспользовался этим:

— Я не могу обмануть пана Гансгирга.

Ярда поцеловал мать и выбежал на улицу, на ходу застегивая пальто. Запах керосина напомнил ему вчерашний день. Он не солгал матери, что помог старичку нести керосин, но скрыл — куда. А как запылал от этого керосина забор роскошной усадьбы немца Плешнера! Старичок не остался в долгу: привел Ярду в свой трактир, угостил сосисками, кнедликами, черным пивом и хлопал Ярду по плечу, довольный тем, что Ярда — истый чех, патриот.

До магазина учебных пособий в Вршовицах Ярда добрался без приключений. Пан Гафнер скучал: покупателей не было, и приход Ярды обрадовал его. Они долго рассматривали минералы в магазине, потом Ярда рассовал по карманам образцы для Гансгирга и простился с хозяином.

Путь Ярды лежал мимо казармы. Над ее воротами возвышался двуглавый австрийский орел, едва ли не последний в Праге — австрийские гербы везде были сорваны. Этот орел служил квартирой для воробьев, которые свили гнезда за его крыльями и под хвостом и запачкали ворота и стену. Ярде вдруг показалось, что загадил казарму сам черно-желтый хищник. «Наложил от страха, но еще держится!» — подумал Ярда. В толпе возле казармы шныряли мальчишки с рогатками. Из-за угла показался конный полицейский отряд, окруженный штатскими.

— Хохлатые! Петухи! — закричали чехи при виде полицейских, и несколько камней полетело в их сторону.

Жребий брошен! Ярда поднял камень и ловко сбил с полицейского шапку с петушиными перьями.

Всадники врезались в толпу. Люди попятились, напирая на задних. Кто-то вскрикнул. Ярда почувствовал горячее дыхание, увидел прямо перед собой морду коня, отступил и угодил в объятия толстого полицейского.

Сопротивляться было бесполезно. Ярда зашагал по булыжной мостовой рядом с такими же «преступниками». Немцы провожали их издевательскими репликами, а чехи одобряли.

В полицейском управлении Ярду обыскали. Нашли минералы. Хотя они были завернуты в бумажки с надписями по-чешски и по-латыни, следователь не поверил объяснениям Ярды.

Ярду отвели в одиночку. Пока позволял скупой зимний свет, он ходил от стенки к стенке, рассматривая рисунки и надписи, сделанные его предшественниками. Ярда хотел нацарапать: «Здесь сидел Соколиный Глаз, вождь апачей», но раздумал: кто оценит его шутку в этом богом проклятом месте? Сев на соломенный тюфяк, Ярда стал размышлять.

В дверь проник узенький лучик света, загремел замок, и на пороге появился тщедушный старичок-полицейский с лампой в руке, похожий на согнутый гвоздик, к шляпке которого зачем-то прицепили пышные усы.

— Гашек? — тихо спросил он.

Ярда кивнул. Полицейский зашептал:

— Ты влип в скверную историю. Твое дело хотят передать в военный суд. Родные есть?

— Есть. Мать и брат. Отец умер…

— Умер… — сочувственно повторил «гвоздик». — На бумагу и карандаш, пиши домой, да скорее.

Ярда с благодарностью взглянул на старичка и, примостившись у лампы, нацарапал записку.

В коридоре старичок развернул бумажку, прочел и вздрогнул. Прочел еще раз, словно не веря своим глазам, и побежал неровной старческой рысцой к пану Оличу. Чехи шепотом говорили об его исключительной честности, способности распутывать сложные дела и, где только возможно, спасать «своих».

Олич бегло прочел записку Ярды и усмехнулся:

— Кто писал это?

— Мальчик. Лет четырнадцати. Сидит в пятом номере. Настоящий маменькин сынок. Разве станет такой кидаться камнями в полицейских? Дал ему бумаги, а он написал это — в шутку, что ли?

— Хорошо. Я займусь им.

Вскоре Ярду вызвали к Оличу. Тот протянул ему записку и попросил прочесть ее вслух. Взяв записку, Ярда медленно прочел, боясь выдать себя дрожью в голосе: