Красный Ярда - [61]

— «В 1968 году, — начал Крейчи, — американский ученый Вильямс Дарлинг, занимающийся патологией сороконожек, обнаружил в сибирской тундре, на одинокой заброшенной недостроенной железной дороге, несколько вагонов, обросших мхом».

История встречи американского зоолога с замшелыми старичками — комиссаром Максой, военным министром Гоуской, редактором газеты «Ческословенски деник» Куделой, министром путей сообщения врачом Гирсой и другими руководителями корпуса, убежденными, что в России уже больше нечего делать, развеселила солдат. Со всех сторон посыпались шутки:

— А что, если и мы проторчим здесь пятьдесят лет?

— Наши бабы постареют и перемрут!

— Женись на русской!

Дарлинг поинтересовался, почему эшелон легионеров уже в течение пятидесяти лет находится в Сибири. Гирса ответил:

«Мы едем во Францию. Мы доберемся до нее — ведь это самый короткий путь на родину. Здесь, в России, уже больше нечего делать. Хотя много лет назад до нас дошли сведения о том, что в Австрии и Германии произошли революции, что образовалась Всемирная федерация социалистических республик, мы заявляем: «Товарищи, не поддавайтесь на провокацию. Социалистические республики выторгованы и созданы австро-немецкой дипломатией. Бенеш с Кнофличеком получили от австрийского правительства два миллиарда крон и выделили из них Гашеку и Гуле десять миллионов крон, чтобы те всячески поносили Отделение национального совета. Франция же дала нам шестнадцать миллионов на дорогу и семь миллионов для Харбинского отделения Английского банка — так мы покрыли наши революционные долги, образовавшиеся от убыточного издания «Ческословенского деника» и от ссуд братьям-офицерам на френчи и сапоги. Мы очень обязаны французам и наш долг ехать во Францию. Она дала нам денежный заем. Следовательно, мы должны быть благодарны ей и рассчитаться с нею во что бы то ни стало. Даже ценой жизни 50.000 наших солдат. Эти солдаты все равно восстали бы и, осев в России, опозорили бы нас. Впрочем, их поубивают и во Франции. Переколотят все их комитеты. Мятеж будет подавлен, а мы станем офицерами Почетного легиона. Подумайте только, они уже пятьдесят лет назад хотели созвать военный съезд в Пензе, двадцать пять лет назад — в Омске, десять лет тому назад — съезды в Чите и, бог весть, где еще. Мы вытравим эти идеи!»

— Ловко подмечены махинации наших лидеров! — засмеялся Сикора. — Этот фельетон написал Гашек. В «Прукопнике» из писателей печатается только он.

— Братья-офицеры, действительно, разжирели и приоделись на чужие денежки, — заметил командир отделения.

— Да, наши командиры научились обделывать свои делишки, командовать и затыкать нам рты. Правда и то, что наши главари срывали солдатские съезды. Назначат съезд в одном городе, а провезут нас через другие, — сказал сапер и, торопясь, продолжал читать.

Солдаты притихли. Дарлинг спросил Гирсу, когда эшелон прибудет во Владивосток. Солдат это тоже интересовало: им пообещали, что там их незамедлительно погрузят на американские и японские пароходы. Гирса отвечал:

«Сначала я как хирург не имел никакого представления о железных дорогах. В отделении Национального совета никто не представлял себе, что такое семафор. Но вы знаете пословицу: «Тяп-ляп и вышел корабль». Это оказалось совсем несложно. Мы взяли в корпусе бумагу, карандаш и стали считать. Битва на Белой горе была в 1620 году, от Киева до Владивостока 9.870 верст, это составляет в сумме 11.490, большевистская революция была в октябре, октябрь — десятый месяц; стало быть, 11.490 делим на 10 и получаем 1.149. Длина паровоза — 8 аршин. Разделим 1.149 на 8 и получим приблизительно 144. Заграничный Национальный совет состоит из трех членов. Следовательно, 144 + 3 = 147; профессор Макса весит 78 килограммов. Прибавьте это число к 147 и получите 225, разделите последнее на 30 и у вас получится 7 месяцев и 15 дней. Как видите, все это исключительно просто. За такое время все эшелоны должны прибыть во Владивосток».

Ответ Гирсы позабавил солдат. Все так хохотали над его расчетами, что из соседнего вагона стали выглядывать любопытные:

— Что с вами? Беситесь?

— Ничего… Анекдоты, — безразлично махнул рукой Франта Калина.

— «Прощай навсегда, славная старая Одбочка! После того, что ты натворила в России, с тобой, действительно, ничего уже не сделаешь!» — закончил сапер.

— Все это вранье, конечно, — сказал Долейши.

— Вранье вранью рознь, — одернул телефониста Ян Сикора. — Подсчитай-ка, сколько ты за пятьдесят лет поймаешь вшей. Среднюю дневную потерю вшей умножь на 365 дней, а потом на 50 лет; високосных лет за это время наберется 12; среднюю дневную потерю умножь на 12, а что получится — прибавь к общему числу. И ты узнаешь, сколько вшей будет жрать тебя, пока не останутся одни кости.

Солдаты развеселились.

Иржи Крейчи задумался, а потом сказал:

— Мы смеемся. Но все это очень похоже на правду. Мы едем не туда, куда надо.

— Пан Масарик знает, куда надо ехать, — проворчал недовольным голосом писарь. — Он желает добра каждому чешскому патриоту.

— Что-то я не вижу, — ответил Крейчи. — Вот открытое письмо «Профессору Масарику» какого-то «Солдата чешского войска». Этот Солдат пишет, что наше движение появилось до и независимо от Масарика, до возникновения Чехословацкого национального совета. Солдат упрекает Масарика за то, что тот с большим опозданием примазался к чешскому национальному движению. Масарик даже боится, когда его называют вождем чешской революции. «Вы сами чувствуете, пишет Солдат, что ни вы, ни д-р Бенеш, ни Дюрих не являетесь творцами чешской революции. Ее творец — народ, она началась тогда, когда разгорелась мировая война, и весь мир пришел в движение». В России чешское войско было создано по инициативе местных чехов, эмигрантов и переселенцев. Национальный совет примазался к готовенькому, создал свою Одбочку. Одбочка не возглавила чешскую революцию, а тормозила ее развитие. Одбочка превратила Масарика и его приспешников в каких-то идолов. Солдат считает, что мы, уезжая во Францию, предаем мировую революцию. «Пан профессор, говорит он, остановите эшелоны, иначе будет поздно!»