Красный Ярда - [25]

— Настоящий зверинец! — заметил Ярда.

Вечером, стоя у палаццо Гримани, Гашек наблюдал за ссорой между гондольером и молодой женщиной. Ярда привык к тому, что венецианцы стараются выжать из туристов побольше денег, и решил, что гондольер затеял ссору с женщиной именно с этой целью. Скоро венецианка перешла от бурных итальянских жестов, мимики и возгласов к действию: резким движением она столкнула мужчину в канал, подбоченилась, глядя, как он там барахтается, крикнула еще что-то и пошла, вызывающе покачивая бедрами. Мужчина выбрался из канала, снял куртку и принялся выжимать ее.

Случай свел Ярду с этим гондольером на следующий день. Ярде нужно было добраться до Дворца дожей. Гондольер долго торговался. Назвав последнюю цену, Ярда сказал:

— Больше не дам, Витторе!

Имя, слышанное им несколько раз во время вчерашней перебранки, подействовало как заклинание. Гондольер, изящно поклонившись, пригласил Ярду в свою гондолу и, когда тот устроился в ней, спросил:

— Синьор, откуда вы меня знаете?

Мешая французские, немецкие и итальянские слова, Ярда объяснил ему, что видел его вчера у палаццо Гримани. Витторе понимающе кивнул, взялся за весло и принялся грести.

Вскоре они подплыли к тому месту, где вчера искупался гондольер. Витторе остановил лодку, вынул четки и прочел несколько молитв.

— Во сне мне явился святой Антоний, — стал рассказывать гондольер о своей жене, — и велел мне жениться на ней, иначе в Венеции начнется мор…

Ярда заметил одну любопытную особенность речи Витторе: почти в каждую фразу он вставлял слова «Per obbedir la» — с вашего позволения. Проплывая мимо знаменитых дворцов, кампанилл и храмов, Витторе скороговоркой, словно на аукционе, называл их. У Ярды в голове началась страшная путаница от всех этих палаццо — Контарини делла Фигуре, Бальба, Фоскари, Джино Джустиниани…

— Я женился на Марте, с вашего позволения, — продолжал Витторе. — Вначале мы жили душа в душу, но потом она, с вашего позволения, стала изменять мне. Я все терпел. Некоторые советовали мне мстить. Все любовники Марты — гондольеры. Если я буду, с вашего позволения, убивать их, в Венеции не останется гондольеров. На днях она продала кое-какие вещи, взяла деньги из своего приданого, чтобы, с вашего позволения, купить лодку бездельнику Беппо. Он, видите ли, захотел стать гондольером! Скоро у нее наберется больше любовников, чем дохлой рыбы в лагуне! — Витторе сделал неподражаемый жест, выражающий отчаяние. — Я встретился с нею вчера у палаццо Гримани и сказал, что она нехорошо ведет себя. Я не ругал ее дурными словами, хотя она этого заслужила, я просил ее не швырять мои деньги на своих любовников. Она засмеялась, накричала на меня и, с вашего позволения, столкнула в канал.

Витторе обругал какого-то гондольера, едва не опрокинувшего его гондолу, и сказал проникновенным голосом:

— Я не могу долго сердиться на Марту, потому что люблю ее. Когда у меня нет пассажиров, с вашего позволения, я сочиняю песни о ней.

Витторе громко пропел о своей любви, лихо нажал на весло и довольно ловко остановил гондолу у Дворца дожей. Ярда догадался, что весь рассказ хитрого Витторе был точно рассчитан на этот путь. Если бы пассажиру понадобилось ехать дальше, гондольер угостил бы его более длинной историей. Встретив искательный взгляд Витторе, он окончательно убедился, что вся эта история придумана для развлечения туристов. «Форрестьере» охотно платят за «венецианский колорит».

— Марта, наверное, уже купила гондолу негодяю Беппо! — вздохнул Витторе.

Пришлось добавить ему на чай.

Группа, к которой примкнул Ярда, чтобы осмотреть Дворец дожей, была немногочисленной — высокая голубоглазая учительница-пруссачка, студентка-англичанка, трактирщик-сицилиец и подвыпивший староста из Штирии. Гид, стараясь заработать обещанные ему деньги, нес несусветную чепуху на трех языках — немецком, английском и итальянском.

Он долго водил их по археологическому музею, показывал им разные достопримечательности — геральдические знаки, статую царя Пергама, место сидения путешественника Марко Поло, зал Четырех дожей, зал Совета Десяти, комнату Трех инквизиторов, застенок с орудиями пытки, а потом повел на Мост вздохов.

Чем больше гид восхвалял Венецию, тем мрачнее делался сицилиец:

— Палермо заткнет за пояс двадцать таких Венеций!

Иностранцев поразил застенок с его темными и низкими камерами. Когда вода в каналах поднималась, узники тонули в этом застенке. В одной камере сохранилась надпись, сделанная кем-то из узников и подновляемая для туристов: «Избавь меня, боже, от тех, кому я верю, а от тех, кому не верю, — спасусь сам».

Орудия пытки вызвали у туристов ужас — тиски для пальцев, испанские сапоги, клещи, крюки… Ярда невольно вспомнил рассказы Эдгара По, а сицилиец презрительно произнес:

— У нас, в Сицилии, мучали больше и лучше!

Немка вздыхала и читала стихи Байрона, посвященные Мосту вздохов, косясь при этом на англичанку. Англичанка кисло улыбалась, глядя на воду. Сицилиец звонко плюнул в канал.

Вечерело. Гид торопился — он говорил об упадке Венеции, а по неписаному уговору все его коллеги ценили описание славы Венеции дороже и снижали цену, когда речь заходила о падении ее могущества.