Красный Яр. Это моя земля - [47]

«Поговори с моей мамой, пусть тебя жизни научит!»

Вот я это сейчас написала… и мне стало страшно за себя. Страшнее, чем было все эти девять дней.

День 10

Я потихоньку начинаю привыкать к местному распорядку. Ранние подъемы, ритуалы, многочасовые медитации, поклонение какому-то идолу, бессмысленные хождения вокруг друг друга даются мне непросто, но уже лучше, чем в первые дни. Лежать неподвижно один час — казалось бы, что может быть проще. Но если вы когда-либо имели дело с затекшими конечностями, то вы знаете эту острую боль, пронзающую все тело миллионами тоненьких иголок. Ты пытаешься пошевелиться, но делаешь еще хуже. И нужно просто выдохнуть, дать всем иголкам дойти до цели, вонзиться и раствориться в кипящей крови. После этого отпускает. Я видела несколько раз, как сектанты лежали там часами, а потом вставали еле живыми. Поганка как-то не выдержала и прервала эту процедуру. Ей было нестерпимо больно, но она не издала ни звука. Удалилась в свою комнату, а когда через некоторое время вернулась, глаза ее стали в три раза больше, веки опухли и практически полностью закрыли зрачки, лицо покрылось испариной, мелкие капилляры полопались. И как это ни странно, но ее запах напомнил мне мою мать — когда она на нас с братом со всей дури орала, она пахла именно так — тухлый гриб, животный страх и высохшие слезы.

Я с самого начала решила, что буду лежать до последнего. Проживать все эмоции и плакать про себя я пока не умею, а делать это вслух чревато непредсказуемыми последствиями. Проще просто потерпеть. В первый заход я долго думала о пытке, которую часто использовали китайцы — они сажали человека в клетку и кормили исключительно вареным мясом и водой, через месяц человек умирал. И в этом смысле моя участь с ягодной бурдой и относительной свободой передвижения не кажется уж такой ужасной. Вот уж воистину, все познается в сравнении! Возможно, через несколько дней для меня придумают что-то еще, но пока пролежавшая в мозговой пыли информация о китайских пытках дождалась своего момента.

День 11

Мне раньше никогда не снились сны. А сегодня приснился.

Ветхий дом на холме, окна разбиты, двери открыты настежь. Из чердака исходит подобие света, как будто догорает свеча.

Я стою перед домом и не очень понимаю, что я там делаю. Смотрю на свои руки, чтобы убедиться, что это все-таки я. Вокруг мертвые цветы, голые деревья и трава всех оттенков серого. Неожиданно острая боль и сильный звон в ушах полностью сковывают мое тело, я пытаюсь закричать, но не могу выдавить ни звука. Рыхлая земля уходит из-под ног, мои ноги вместе с ней, но сил сопротивляться нет. Я концентрируюсь на чердаке дома, меня туда тянет, но вниз тянет еще сильнее. Половина тела уже под землей, и чем больше я шевелюсь, тем глубже проваливаюсь. Внезапно дуновение теплого ветра приносит запах цветущей липы, и я инстинктивно поворачиваю голову назад, чтобы посмотреть, что там. Сзади стоит Саша, точнее кентавр с головой Саши — глазные яблоки пустые и темные, а вместо пальцев длинные, затвердевшие ветки деревьев, идущие прямо из запястий. Он пытается что-то сказать, но я слышу только мычание — протяжные, монотонные звуки, которые я принимаю за попытку мне помочь. Я осторожно высвобождаю одну руку, он ловким и сильным движением своей кисти-ветки цепляет меня за нее, вытягивает из-под земли и бросает к себе на спину. Мы скачем несколько минут, его мычание перерастает в грохот, и я снова на земле.

— В этот раз я тебя не бросил, — вдруг из сонма звуков и хрипов вырываются его слова. Из его пустых глаз сочится вода. Она течет по телу медленно, как ртуть, обволакивая мускулистый торс, ноги и копыта.

— Мне все равно, я уже готова умереть, — тихо отвечаю я.

Он прижимает меня к себе, я закрываю глаза, его тощие пальцы-ветки позвонок за позвонком исследуют мою спину от копчика до шеи, потом перекидываются на голову и плавно входят в мои ушные раковины. Мне не больно, даже приятно. Я качаюсь из стороны в сторону, в голове звенит «ом». Когда открываю глаза, то оказываюсь на чердаке того самого дома на холме. Посреди комнаты на полу большой рисунок белой лошади, на нем лежит без движения голый Зверобой. Я тихо раздеваюсь, ложусь рядом.

День 12

Вчера я очень долго отходила от этого сна. Думала про Сашу, про лошадь, про то, что я, как ни пытаюсь, не могу вспомнить, что же случилось в ту ночь.

Приходил Зверобой, чинил мне рот, кормил меня и расчесывал мне волосы. Принес свежую одежду. Судя по расцветке, меня окончательно принимают в эту секту. Длинный халат-кимоно из нежного трикотажа мятного цвета исключительно на голое тело. Становлюсь похожей на местных баб, которых здесь всего шесть, я — седьмая.

Интересно, мне с каждым мужиком по очереди надо будет переспать или будет какое-то групповое изнасилование, чтобы сразу скопом со всеми? Что там обычно бывает в страшилках — сначала они принародно совокупляются, а лучше в масках, чтобы нагнать страху. А потом труп девушки находят где-то в лесу. А что происходит, если все наоборот? Ну сначала находят то, что выглядит трупом в лесу, реанимируют, приносят, чистят, моют, начесывают, чтобы потом снова убить? С другой стороны, ну сколько у них тут залетных трупов в степи может оказаться? Зверобой, конечно, не выглядит как адский маньяк. Шалфей — этот да, но даже он сильно заметный для кровавой работы. Маньяки же обычно такие все серые, сливаются со стенкой. А тут каждый персонаж, как из плохого комикса — видно за версту. Ну, если переживу сегодняшнюю ночь, то завтра напишу, что там и как.