Красный властелин - [51]

— Да я сам понял, — сотник принял фляжку и с отвращением посмотрел на полоску вяленого мяса на столе — оскорбительная закуска для столь благородного вина.

— И что же?

— Хочу знать, что там на самом деле случилось с профессором.

— Зачем?

— Нужно, — Елизар всё-таки отгрыз кусок мяса, вкусом и твёрдостью напоминающего подошву очень долго ношенного сапога. — Дело в том, что я закончил университет восемь лет назад и прекрасно помню заведующего кафедрой навийской словесности и древнебиармийского шаманизма Еремея Баргузина. Забавный такой толстячок с рассеянным взглядом, наплевавший на всё, что не касается науки. Ещё зануда страшный.

— Значит, там другой профессор был. Этот не на зануду похож, а на пиктийского дракона. Жилистый живорез со взглядом через прицел.

— Не был Баргузин бойцом. Вообще никем не был. Учёный же…

— Угу, — согласился десятник. — А чего сам дёргаешься, когда его видишь?

— Дёргаюсь?

— А разве нет? Внутреннюю чуйку не обманешь, командир.

— Может быть, — неохотно согласился Елизар. — Но всё равно это тот самый профессор. Тот самый, но совсем другой.

— Нам какое до этого дело? Тухлости мыслей в них нет, а о прочем… Засовывай троицу в первую же формирующуюся манипулу да и забудь.

— Ага, служи по Наставлению — получишь прославление…

— Да, как-то так.

Сотник Елизар Мартин привык доверять мнению и советам опытного десятника. А почему бы не доверять отставному начальнику Разыскного Стола при столичном Разбойном Управлении? Ну и пусть ушедший в армию добровольцем пенсионер играет роль добросовестного и туповатого служаки. Зато как играет! И мозги никуда не делись, и способность определять внутренние качества человека по одному ему известным признакам. Быстро и безошибочно. Кстати, при желании Ферапонт Ницше вполне мог командовать чем-то большим, чем манипула в заградотряде. Но не хочет.

— А что с тем артефактом делать будем?

Десятник опять изобразил восхищение великолепным вкусом легойского вина и пожал плечами:

— Отправь по команде.

— Хочется разобраться самому.

— Зачем? Это же оружие. Неизвестного происхождения, но оружие. Жалко, конечно, что зарядов к нему нет… Оставшиеся не трогай!

— Скучный ты человек, Ферапонт.

— Зато ты, командир, излишне весёлый. Пусть высоколобые мудрилы разбираются — глядишь, через полгодика у нас новые огнеплюйки появятся.

— Может быть, — кивнул сотник. — Но этот Барабаш всё равно темнит.

— Тебе-то скрывать нечего, ага.

— Я во вражеском тылу не был!

— А они были, и что из этого? Дурак ты, Елизар, уж прости за откровенность. А ещё слишком молод и соплив, чтобы в людях разбираться.

— Молод, да. Но кто недавно признался, что с профессором боится взглядом встречаться?

— Я, — подтвердил Ницше и решительно забрал у командира фляжку. — Вино, кстати, дерьмовое, с привкусом синского горного хвоща. Обязательно купцу в морду дай. Так вот… о чём мы?

— О профессоре Баргузине.

— Да? Или о его взгляде? Как хочешь, Елизар, но пусть этот кагулий выпердыш на пиктийцев смотрит, а у нас ему делать нечего.

— Предлагаешь закрыть дело?

— А оно было вообще?

Затопали тяжёлые шаги по хлипким деревянным ступенькам, и в землянку вошёл всё тот же молчаливый десятник, что водил на допросы к командиру отряда и обратно. На пол упал внушительный тюк.

— Одевайтесь.

Барабаш соскочил с нар, наклонился, развязывая стягивающий горловину мешка шнурок, и спросил:

— Бывшее в употреблении, восьмая с половиной категория?

— Если знаешь, зачем спрашиваешь?

Действительно, глупый вопрос. Чистое, и ладно, а что это обмундирование носит следы аккуратной штопки, так то не беда. Но с размером угадали, однако.

— О, а это что такое? — Матвей вытащил короткую простёганную куртку чёрного цвета. Новую. Без воротника почему-то. — Слушай, а куда здесь знаки различия пришивать?

— У тебя их нет.

Старший десятник, теперь уже бывший старший десятник, сплюнул на пол. Разжаловали, значит? Ну и кагул с вами, охрами двухвостыми, воевать и рядовым можно.

— Куда нас?

— На войну, куда же ещё.

— Понятно, что не к бабушке вареники со сметаной есть.

— Тебе не всё ли равно?

— И то верно, — согласился Матвей. — Старое шмотьё куда девать?

— Тут прямо и бросишь. И не засиживайтесь, построение по сигналу колокола. Да сам знаешь, чего объяснять.

— Знаю.

— И за своими присмотри.

Ферапонт ушёл, оставив Барабаша в некотором недоумении. Почему десятник избегал встречаться взглядом с профессором и вообще старался не смотреть в его сторону? Очень старательно избегал. Неужели замыслил гадость? Вот сволочь, а на вид показался вполне приличным человеком.

Новый командир, вернее, командир вновь сформированной манипулы, Матвею сразу не понравился. Это что нужно было натворить, чтобы попасть на эту должность в звании старшего сотника? Не иначе, как сожрать все припасы у вверенного ему подразделения — морда-то вон как сыто лоснится, аж чуть не лопается. Значимая такая морда, кулакопросительная. И глазки хитрые-хитрые, будто хочет попросить денег взаймы, а потом не отдать. Или вообще взять без спросу.

Вот он стоит перед неровным строем, выставив вперёд тренированное упражнениями с вилкой и ложкой пузо. Осматривает подчинённых, и, судя по всему, подчинённые ему очень не нравятся. На себя посмотри, орёл горный!