Красный урожай - [5]

— Ты хорошо выглядишь, лежа на полу, новичок, — Т'санк уставился на него. — Знаешь, за каким занятием ты еще будешь хорошо смотреться? Когда будешь лизать мои сапоги. — Ткнув грязным кожаным сапогом, который он одевал при работе с навозом, когда чистил загоны за нарушения дисциплины, прямо в нос Джуры, отчего Джура почувствовал запах помета таунтаунов. — Давай, новичок. Отполируй их языком, как следует.

Уже тогда Джура знал, что это проверка; то, как он ответит — навсегда определило бы к нему отношение в Академии. Решительно, с видом человека планировавшего свои собственные похороны, он встал и посоветовал Т'санку самому сделать это.

Результат был еще хуже, чем он ожидал. T'санк ударил его по лицу с такой силой, что Джура потерял сознание, а когда очнулся, вся его голова звенела от боли. Он не мог двигаться. В его рту была грязная тряпка, которую запихали так глубоко, что он едва не задохнулся. Взглянув вниз, он увидел, что был раздет и привязан к койке за ноги и запястья рук, а T'санк стоял над ним, улыбаясь улыбкой безумца. Когда Джура попытался вдохнуть, его вырвало, и им овладела паника; он потерял контроль и сорвался в истерический плач, в то время как T'санк надрывался от смеха.

Внезапно, смех прекратился. Его последним воспоминанием о Т'санке был неожиданный тонкий визг, который ученик-садист издал, прямо перед тем, как его вышвырнули за дверь. Когда Джура поднял голову, сквозь залитые слезами глаза, он увидел Скопика. Забрак подошел не сразу, чтобы развязать его. Сначала он направил на него, что-то напоминающее голокамеру, и стал его снимать.

— Улыбочку, — произнес Скопик из-за камеры, прохаживаясь вдоль кровати, продолжая записывать Джуру, пытавшего вернуть себе контроль над телом. — Не дергайся, дай мне получить хороший ракурс.

Когда он остался доволен снятыми кадрами, то отложил камеру, выдернул тряпку изо рта Джуры и развязал его.

— Вставай, — приказал он. — Пошли. Он посмотрел на полуоткрытую дверь, где лежал приходящий в сознание T'санк. — Я хорошо ударил его по голове, но это не будет действовать вечно.

Джура с трудом поднялся на ноги, вытер кровь и сопли из носа, и поспешно начал одеваться.

— Спасибо, — пробормотал он.

Скопик отмахнулся от благодарности рукой, как если бы она была ему противна, затем вынул из камеры голокартридж, сунул в карман, похлопав по нему рукой.

— Для сохранности, — сказал он, и Джура получил очередной урок: ничего из того, что произошло, не было жестом доброты или жалости. Теперь Джура был в его власти, пока находился здесь. Забрак не собирался позволить ему забыть об этом.

— Эй, новичок? — проговорил Скопик на пути к двери. — Добро пожаловать в Академию.

* * *

Пылающее пламя гнева вернуло его обратно в настоящее, образ картриджа в кармане забрака рассеялся. Находясь здесь, в тени между строениями, он больше не мог контролировать себя. Он поднял обе руки и направил вспышку энергии темной стороны в расположенную перед ним стену. Молния силы вырвалась из его ладоней и врезалась в каменную плиту, оставив в ней трещину посередине.

Он закрыл глаза и выдохнул, мгновенно успокоившись. Он знал, что должен сохранять гнев, чтобы с его помощью одерживать победы в поединках, но только не сейчас.

Снова открыв глаза, он посмотрел на потрескавшуюся стену. Она была массивной, но поскольку была повреждена, ее ценность коренным образом ухудшилась.

Я и есть эта стена.

Развернувшись, он шагнул к выходу из сумрака; его ум уже пытался решить — как он собирается добыть информацию для Скопика.

Глава 3. Неизменные вестники боли

Никтер проснулся в клетке.

Он не помнил, как он здесь очутился, или сколь долго был внутри. Последнее, что он помнил — это то, как он сидел в медпункте и ждал, пока Арлжак вернётся и осмотрит его рану на затылке. И, когда он очнулся, то был сбит с толку, ему показалось, что он всё еще находился там. Было холодно, и он закричал: — Эй, Арл, у тебя, что крыша поехала.

Но это был не медпункт.

Он попытался сесть и стукнулся достаточно сильно головой о металлические прутья над ним, отчего сердито застонал, но не от боли, а от непонимания — что здесь происходит? Клетка была тесной, заставляя его оставаться все время сгорбившимся, стоя на четвереньках, или, сидя, ссутулившись — низко опустив голову. Верхняя часть его мундира была полностью разорвана, оставляя его голым до пояса. Его спина от основания черепа вплоть до нижней части позвоночника сильно ныла, постоянной и пульсирующей болью, напоминавшей острую зубную.

Как будто в насмешку, помещение за пределами клетки было очень большим и темным. Изнутри, Никтер мог разглядеть его почти всё. Оно было круглым, где-то, пятьдесят метров в поперечнике, освещенное мигающим светом множества мониторов, свечей и факелов. Разнообразным лабораторным оборудованием было заставлено все окружающее пространство. Трубы и провода соединяли стоявшие ряды стендов и столов, на которых были расставлены различные по величине колбы и емкости, горелки, фляги, стаканы. Вдоль стен были окна, но он ничего в них не видел, поскольку за ними было темно. У Никтера возникло смутное ощущение, что это помещение находится очень высоко.