Красный - [52]
Начать хотя бы с флагов, но совершенно иного назначения: государственных флагов, тех, что развеваются на ветру, если сделаны из ткани, и воспроизводятся в миллионах экземпляров, если стали просто изображениями. Этот переход от объекта к изображению — событие огромной важности. Как и когда люди перешли от реального куска ткани, закрепленного на древке с расчетом на то, чтобы его было видно издалека, к его изображению на различных носителях, задуманному так, чтобы его было видно вблизи? Какие изменения в различных областях жизни вызвал этот переход от физического объекта к эмблематическому изображению?[242] Эти вопросы еще ждут исследования, более того: создается впечатление, что они никогда и не ставились. Государственные флаги как исторические объекты вообще мало изучены: они словно отпугивают историков грандиозностью тех споров, страстей и событий, которые бушевали вокруг них в течение двух последних веков. Все, чем мы располагаем, — это несколько более или менее серьезных монографий, посвященных государственному флагу той или иной страны. Есть еще официальные или неофициальные справочники по флагам всех стран мира. Не хватает более фундаментальных работ, в которых флаг рассматривался бы во всех аспектах — материальных, институциональных, социальных, юридических, политических, богослужебных, эмблематических, символических. Но такие работы могут быть созданы только коллективом авторов[243].
А пока мы будем довольствоваться справочной литературой, например справочниками, в которых перечислены флаги стран — членов ООН, и попытаемся понять, какое место занимает каждый из присутствующих на них цветов[244].
Доминирующее положение явно принадлежит красному: он присутствует более чем на трех четвертях флагов двухсот двух государств, считавшихся "независимыми" в 2016 году (77 %). За красным с большим отставанием следуют белый (58 %), зеленый (40 %), синий (37 %), желтый (29 %) и черный (17 %). Другие цвета встречаются значительно реже или не присутствуют вообще (например, серый и розовый[245]). Чем объяснить такую вездесущность красного? Сказать, что этот цвет обладает наиболее мощным символическим потенциалом? Но этого будет недостаточно. Придется уточнить, что сложившаяся система государственных флагов, принятая сейчас на всех континентах, зародилась в Западной Европе. Она была выстроена на основе кодов и особенностей восприятия, характерных для христианской Европы и только сравнительно недавно распространившихся на весь мир. А в Европе флаги подчинялись тем же кодам, которым еще до них начали подчиняться гербы. Конечно, не всегда между флагами и гербами существует прямая родственная связь, но нельзя оспорить тот факт, что вексиллология — дочь геральдики, то есть системы, в которой красный (червлень) долгое время оставался доминирующим цветом. В этом, очевидно, и заключается главная (но не единственная) причина вездесущия красного на современных флагах. Тем более что флаг никогда не существует сам по себе: часто он перекликается с одним или несколькими другими флагами, перенимает и реорганизует их цвета. Так, флаг Соединенных Штатов, появившийся в 1777–1783 годах, сознательно воспроизводит цвета британского — то есть вражеского — флага: синий, белый и красный, но размещает их по-другому. А в более близкую к нам эпоху в коммунистическом мире многие государственные флаги заимствуют свой цвет у флага СССР, но при этом вдохновляются еще и мифом о революционном красном флаге[246].
Такие разъяснения из области геральдики, семиологии или политики часто помогают понять, почему для флага был выбран тот или иной цвет (либо цвета), но, как правило, правительство и население страны, о флаге которой идет речь, принимают их в штыки: слишком уж в них все просто, обыденно и прозаично. Вот почему создаются легенды, привязывающие рождение флага к какому-нибудь трагическому или радостному моменту в истории страны, чтобы придать этому событию поэтические, мифологические черты. Некоторые из этих легенд сложились очень давно, как, например, предание о датском флаге, великолепном Даннеброге, красном с белым крестом: якобы это было видение, посланное свыше в 1219 году, чтобы поднять дух христианского воинства короля Вальдемара II, сражавшегося против язычников Ливонии. По другой легенде, красный круг на белом полотнище японского флага — это изображение восходящего солнца, "говорящая" эмблема, объясняющая название страны[247]. По традиции рождение японского флага датируется VII веком нашей эры, однако приходится признать, что первые документальные свидетельства о нем относятся к XVI веку. Другие предания, или объяснения задним числом, не столь красочны и возникли гораздо позже, как, например, легенды, согласно которым красный цвет на флаге той или иной страны олицетворяет кровь, пролитую борцами за независимость (олицетворяемую зеленым).
В другой знаковой системе, зародившейся в Европе и ставшей международной, также доминирует красный цвет: это система дорожных знаков. Как и флаги, она ведет свой род от средневековой геральдики, но ее знаки в еще большей степени напоминают гербовые щиты. В самом деле, почти на всех этих знаках соблюдены строгие правила сочетания цветов, какие когда-то были обязательны для гербов
Почему общества эпохи Античности и раннего Средневековья относились к синему цвету с полным равнодушием? Почему начиная с XII века он постепенно набирает популярность во всех областях жизни, а синие тона в одежде и в бытовой культуре становятся желанными и престижными, значительно превосходя зеленые и красные? Исследование французского историка посвящено осмыслению истории отношений европейцев с синим цветом, таящей в себе немало загадок и неожиданностей. Из этой книги читатель узнает, какие социальные, моральные, художественные и религиозные ценности были связаны с ним в разное время, а также каковы его перспективы в будущем.
Уже название этой книги звучит интригующе: неужели у полосок может быть своя история? Мишель Пастуро не только утвердительно отвечает на этот вопрос, но и доказывает, что история эта полна самыми невероятными событиями. Ученый прослеживает историю полосок и полосатых тканей вплоть до конца XX века и показывает, как каждая эпоха порождала новые практики и культурные коды, как постоянно усложнялись системы значений, связанных с полосками, как в материальном, так и в символическом плане. Так, во времена Средневековья одежда в полосу воспринималась как нечто низкопробное, возмутительное, а то и просто дьявольское.
Исследование является продолжением масштабного проекта французского историка Мишеля Пастуро, посвященного написанию истории цвета в западноевропейских обществах, от Древнего Рима до XVIII века. Начав с престижного синего и продолжив противоречивым черным, автор обратился к дешифровке зеленого. Вплоть до XIX столетия этот цвет был одним из самых сложных в производстве и закреплении: химически непрочный, он в течение долгих веков ассоциировался со всем изменчивым, недолговечным, мимолетным: детством, любовью, надеждой, удачей, игрой, случаем, деньгами.
Данная монография является продолжением масштабного проекта французского историка Мишеля Пастуро – истории цвета в западноевропейских обществах, от Древнего Рима до XVIII века, начатого им с исследования отношений европейцев с синим цветом. На этот раз в центре внимания Пастуро один из самых загадочных и противоречивых цветов с весьма непростой судьбой – черный. Автор предпринимает настоящее детективное расследование приключений, а нередко и злоключений черного цвета в западноевропейской культуре. Цвет первозданной тьмы, Черной смерти и Черного рыцаря, в Средние века он перекочевал на одеяния монахов, вскоре стал доминировать в протестантском гардеробе, превратился в излюбленный цвет юристов и коммерсантов, в эпоху романтизма оказался неотъемлемым признаком меланхолических покровов, а позднее маркером элегантности и шика и одновременно непременным атрибутом повседневной жизни горожанина.
Французский историк Мишель Пастуро продолжает свой масштабный проект, посвященный истории цвета в западноевропейских обществах от Древнего Рима до наших дней. В издательстве «НЛО» уже выходили книги «Синий», «Черный», «Красный» и «Зеленый», а также «Дьявольская материя. История полосок и полосатых тканей». Новая книга посвящена желтому цвету, который мало присутствует в повседневной жизни современной Европы и скудно представлен в официальной символике. Однако так было не всегда. Люди прошлого видели в нем священный цвет – цвет света, тепла, богатства и процветания.
Книга известного современного французского историка рассказывает о повседневной жизни в Англии и Франции во второй половине XII – первой трети XIII века – «сердцевине западного Средневековья». Именно тогда правили Генрих Плантагенет и Ричард Львиное Сердце, Людовик VII и Филипп Август, именно тогда совершались великие подвиги и слагались романы о легендарном короле бриттов Артуре и приключениях рыцарей Круглого стола. Доблестные Ланселот и Персеваль, королева Геньевра и бесстрашный Говен, а также другие герои произведений «Артурианы» стали образцами для рыцарей и их дам в XII—XIII веках.
«Я не буду утверждать, что роман является как никогда актуальным, но, черт побери, он гораздо более актуальный, чем нам могло бы хотеться». Дориан Лински, журналист, писатель Из этой книги вы узнаете, как был создан самый знаменитый и во многом пророческий роман Джорджа Оруэлла «1984». Автор тщательно анализирует не только историю рождения этой знаковой антиутопии, рассказывая нам о самом Оруэлле, его жизни и контексте времени, когда был написан роман. Но и также объясняет, что было после выхода книги, как менялось к ней отношение и как она в итоге заняла важное место в массовой культуре.
В представленной монографии рассматривается история национальной политики самодержавия в конце XIX столетия. Изучается система государственных учреждений империи, занимающихся управлением окраинами, методы и формы управления, система гражданских и военных властей, задействованных в управлении чеченским народом. Особенности национальной политики самодержавия исследуются на широком общеисторическом фоне с учетом факторов поствоенной идеологии, внешнеполитической коньюктуры и стремления коренного населения Кавказа к национальному самовыражению в условиях этнического многообразия империи и рыночной модернизации страны. Книга предназначена для широкого круга читателей.
Одну из самых ярких метафор формирования современного западного общества предложил классик социологии Норберт Элиас: он писал об «укрощении» дворянства королевским двором – институцией, сформировавшей сложную систему социальной кодификации, включая определенную манеру поведения. Благодаря дрессуре, которой подвергался европейский человек Нового времени, хорошие манеры впоследствии стали восприниматься как нечто естественное. Метафора Элиаса всплывает всякий раз, когда речь заходит о текстах, в которых фиксируются нормативные модели поведения, будь то учебники хороших манер или книги о домоводстве: все они представляют собой попытку укротить обыденную жизнь, унифицировать и систематизировать часто не связанные друг с другом практики.
Книга рассказывает о знаменитом французском художнике-импрессионисте Огюсте Ренуаре (1841–1919). Она написана современником живописца, близко знавшим его в течение двух десятилетий. Торговец картинами, коллекционер, тонкий ценитель искусства, Амбруаз Воллар (1865–1939) в своих мемуарах о Ренуаре использовал форму записи непосредственных впечатлений от встреч и разговоров с ним. Перед читателем предстает живой образ художника, с его взглядами на искусство, литературу, политику, поражающими своей глубиной, остроумием, а подчас и парадоксальностью. Книга богато иллюстрирована. Рассчитана на широкий круг читателей.
Валькирии… Загадочные существа скандинавской культуры. Мифы викингов о них пытаются возвысить трагедию войны – сделать боль и страдание героическими подвигами. Переплетение реалий земного и загробного мира, древние легенды, сила духа прекрасных воительниц и их личные истории не одно столетие заставляют ученых задуматься о том, кто же такие валькирии и существовали они на самом деле? Опираясь на новейшие исторические, археологические свидетельства и древние захватывающие тексты, автор пытается примирить легенды о чудовищных матерях и ужасающих девах-воительницах с повседневной жизнью этих женщин, показывая их в детские, юные, зрелые годы и на пороге смерти. Джоанна Катрин Фридриксдоттир училась в университетах Рейкьявика и Брайтона, прежде чем получить докторскую степень по средневековой литературе в Оксфордском университете в 2010 году.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Монография посвящена исследованию литературной репрезентации модной куклы в российских изданиях конца XVIII – начала XX века, ориентированных на женское воспитание. Среди значимых тем – шитье и рукоделие, культура одежды и контроль за телом, модное воспитание и будущее материнство. Наиболее полно регистр гендерных тем представлен в многочисленных текстах, изданных в формате «записок», «дневников» и «переписок» кукол. К ним примыкает разнообразная беллетристическая литература, посвященная игре с куклой.
Сборник включает в себя эссе, посвященные взаимоотношениям моды и искусства. В XX веке, когда связи между модой и искусством становились все более тесными, стало очевидно, что считать ее не очень серьезной сферой культуры, не способной соперничать с высокими стандартами искусства, было бы слишком легкомысленно. Начиная с первых десятилетий прошлого столетия, именно мода играла центральную роль в популяризации искусства, причем это отнюдь не подразумевало оскорбительного для искусства снижения эстетической ценности в ответ на запрос массового потребителя; речь шла и идет о поиске новых возможностей для искусства, о расширении его аудитории, с чем, в частности, связан бум музейных проектов в области моды.
Исследование доктора исторических наук Наталии Лебиной посвящено гендерному фону хрущевских реформ, то есть взаимоотношениям мужчин и женщин в период частичного разрушения тоталитарных моделей брачно-семейных отношений, отцовства и материнства, сексуального поведения. В центре внимания – пересечения интимной и публичной сферы: как директивы власти сочетались с кинематографом и литературой в своем воздействии на частную жизнь, почему и когда повседневность с готовностью откликалась на законодательные инициативы, как язык реагировал на социальные изменения, наконец, что такое феномен свободы, одобренной сверху и возникшей на фоне этакратической модели устройства жизни.
Мода – не только история костюма, сезонные тенденции или эволюция стилей. Это еще и феномен, который нуждается в особом описательном языке. Данный язык складывается из «словаря» глянцевых журналов и пресс-релизов, из профессионального словаря «производителей» моды, а также из образов, встречающихся в древних мифах и старинных сказках. Эти образы почти всегда окружены тайной. Что такое диктатура гламура, что общего между книгой рецептов, глянцевым журналом и жертвоприношением, между подиумным показом и священным ритуалом, почему пряхи, портные и башмачники в сказках похожи на колдунов и магов? Попытка ответить на эти вопросы – в книге «Поэтика моды» журналиста, культуролога, кандидата философских наук Инны Осиновской.