Красный отпечаток большого пальца - [64]

Он взял фотографии Торндайка, внимательно рассмотрел их, после чего передал присяжным.

— Третий довод, — продолжал мой коллега, — важнее всех, ибо не только доказывает, что этот отпечаток — подделка, но и предоставляет ключ к ее происхождению, а следовательно, к личности фальсификатора.

В зале повисла такая гробовая тишина, что стало слышно тиканье часов. Я взглянул на Уолтера, который сидел, неподвижный и прямой, на краешке скамьи; ужасная бледность разлилась по его лицу, лоб покрылся испариной.

— Рассмотрев отпечаток вблизи, я различил в одном месте маленькую белую отметину, или промежуток. Он был в форме прописной буквы «S» и, очевидно, появился вследствие дефекта на бумаге — свободного волокна, которое приклеилось к пальцу и отделилось от поверхности, оставив там пустое пространство. Однако, исследуя бумагу под микроскопом, я установил, что поверхность цела и невредима. От нее не было отделено ни одно волокно; случись такое, оборванный кончик волокна или, по крайней мере, желобок, в котором оно находилось, были бы заметны. Напрашивался вывод, что свободное волокно существовало, но не на бумаге, найденной в сейфе, а на той, где был сделан изначальный отпечаток пальца. Я знал, где именно находился отпечаток большого пальца, без всяких сомнений принадлежащий Рубену Хорнби, — в пальцеграфе. По моей просьбе миссис Хорнби принесла книжечку ко мне на квартиру. Изучая оригинальный оттиск пальца Рубена Хорнби, я обнаружил на нем мельчайший S-образный промежуток, занимающий то же положение, что и на красном отпечатке. Я навел на него мощную линзу и отчетливо увидел малюсенький желобок в бумаге, где лежало волокно, поднятое пальцем, испачканным чернилами. Затем я сравнил два отпечатка и выявил следующее: длина оттиска из пальцеграфа — двадцать шесть тысячных дюйма, ширина — четырнадцать с половиной тысячных дюйма. Красный отпечаток оказался на одну сороковую дюйма больше подлинника: длина составляла 26,4 тысячных дюйма, ширина — 14,9. Форма оттисков была идентичной: я определил это путем наложения друг на друга сильно увеличенных фотографий обоих отпечатков; след шрама пересекал бороздки одинаковым образом и в одних и тех же местах.

— Принимая во внимание изложенные факты, вы утверждаете, что красный отпечаток пальца — подделка?

— Да, и выполнена она с помощью пальцеграфа.

— Сходство не может быть простым совпадением?

— Нет. По закону вероятностей, который столь доходчиво изложил мистер Синглтон в своих показаниях, шанс на это — один против сотен миллиардов. У нас есть два отпечатка, сделанные в разных местах и разными способами с интервалом во много недель. Оба они содержат случайную отметину, связанную с особенностями бумаги, а не пальца. По теории вероятностей следует предположить, что каждый листок бумаги имел свободное волокно идентичной формы и размера, и оно совершенно случайно пришло в соприкосновение с большим пальцем в одном и том же месте. Такая гипотеза еще больше выходит за грань разума, чем то, что два абсолютно одинаковых отпечатка пальца оставлены разными людьми. И, наконец, бумага, найденная в сейфе, не имеет свободного волокна, которое объясняло бы эту отметину.

— Откуда в сейфе взялась дефибринированная кровь?

— Ее использовал фальсификатор для изготовления отпечатка, ибо свежая кровь для этой цели не подходит по причине быстрой свертываемости. Он принес небольшое количество крови, вероятно, в склянке, а также раскатную плиту и валик — изобретение мистера Гальтона. Подделыватель капнул кровь на плиту, раскатал до тонкой пленки и с помощью штемпеля воспроизвел четкий отпечаток. Все эти предосторожности были крайне необходимы, поскольку мошеннику требовалось сделать узнаваемый оттиск с первого раза. Неудача и вторая попытка разрушили бы впечатление спонтанности и возбудили подозрения.

— Можете ли вы предъявить суду увеличенные снимки отпечатков большого пальца?

— Да, пожалуйста. У меня при себе две фотографии: одна — отпечатка из пальцеграфа, другая — красного оттиска из сейфа. На обоих хорошо виден белый след, а в реальном масштабе он просматривается только через лупу.

Торндайк отдал обе фотографии, пальцеграф, листок с красным отпечатком и сильную двойную лупу судье, чтобы тот мог проверить данные и убедиться в правильности выводов. Судья долго сличал отпечатки, разглядывая их в лупу и то и дело одобрительно кивая. Затем он велел отнести материалы присяжным и что-то пометил на листе бумаги.

Пока длилась эта вынужденная пауза, я не сводил глаз с Уолтера Хорнби. Выражение ужаса и отчаяния застыло на его лице. Он с дикой злобой глядел на Торндайка, и, когда я заметил эту убийственную ненависть в его глазах, то вспомнил, как он стрелял в нас на ночной улице и как пытался отравить моего коллегу трихинопольской сигарой, присланной по почте. Вдруг Уолтер встал, вытер пот со лба, на секунду оперся о спинку скамьи дрожащей рукой, после чего прошмыгнул к двери и скрылся. Но, похоже, не я один интересовался его действиями, потому что, едва дверь за ним закрылась, как суперинтендант Миллер вскочил с места и выскользнул наперерез беглецу через другую дверь.