Красный отпечаток большого пальца - [27]

— Гадкая картина, — поморщилась мисс Гибсон. — Нас тоже засунут в одну из клеток вместе с другими посетителями?

— Нет, каждая клетка поделена на ряд небольших пронумерованных боксов. Заключенного запирают в одном из них, а посетителя размещают напротив. Таким образом, они видят друг друга и разговаривают, но передачи запрещены: это необходимая мера предосторожности, о чем едва ли нужно упоминать.

— Вы меня огорчили, — вздохнула мисс Гибсон. — Для порядочных людей, случайно или по недоразумению оказавшихся в тюрьме, такие порядки неприемлемы. Тюремные власти обязаны проводить различия между заключенными.

— Мисс Гибсон, — предпринял я последнюю попытку, — почему бы вам не вернуться домой, поручив мне передать послание для Рубена? Он все поймет и даже поблагодарит меня за то, что я вас отговорил.

— Нет, — покачала она головой. — Хоть тюрьма и омерзительна, сворачивать с выбранного пути я не стану. Нельзя, чтобы Рубен подумал, будто друзья отвернулись от него из-за какого-то пустячного беспокойства. Что там за здание впереди?

Мы как раз сворачивали с Каледониэн-роуд на пригородную улицу, в конце которой возвышалось нечто вроде замка.

— Это и есть тюрьма, — пояснил я. — Сейчас мы видим ее с самого выгодного ракурса, но если посмотреть на нее сзади или изнутри, она покажется очень мрачной.

Больше мы не обменялись ни словом, пока кэбмен не высадил нас перед огромными металлическими воротами. Велев ему подождать, я нажал кнопку звонка. Тюремщик выглянул в зарешеченное окошко, быстро захлопнул его, лязгнул засовом и впустил нас на крытый двор, в противоположном конце которого высились вторые ворота; оттуда сквозь прутья виднелись внутренний двор и вход в тюрьму. Пока совершались необходимые формальности, стало понятно, что мы здесь далеко не одни, — на свидание с арестантами явилась пестрая толпа родственников и знакомых. Мисс Гибсон наблюдала за ними с любопытством и испугом, который изо всех сил пыталась скрыть. Многие посетители производили неприятное впечатление: угрюмо молчали, отворачиваясь; женщины плакали; иные жаловались на несправедливость, махали руками и, брызгая слюной, что-то доказывали своим собеседникам; лишь некоторые сдерживали эмоции, скромно улыбались и даже пытались шутить.

Наконец массивные железные ворота распахнулись, и в сопровождении тюремщиков вся наша группа проследовала в так называемое крыло. Пока мы шли, я не отрывал глаз от Джульет, которая вздрагивала всем телом каждый раз, когда очередная дверь отворялась, пропускала нас вперед и, едва мы проходили, с грохотом захлопывалась.

— Мисс Гибсон, — шепнул я девушке, когда мы приблизились к цели, — можно я повидаюсь с Рубеном первым? Мне нужно сказать ему кое-что важное, я не заставлю вас долго ждать.

— Почему вы за меня так переживаете? — спросила она с тенью подозрительности.

— Ну, — пробормотал я, — вас может немного расстроить беседа с Рубеном, я посоветовал бы вам не слишком затягивать ее, а быстрее вернуться в кэб для вашего же спокойствия, понимаете?

— Да, — опустила она глаза, — наверное, вы правы; спасибо за заботу, это так трогательно с вашей стороны.

Через минуту меня втиснули в узкий бокс вроде тех, в которых ростовщики когда-то держали своих должников. Деревянные части бокса были захватаны бесчисленным множеством немытых пальцев, испачканы грязной провонявшей одеждой, и в клетке висел такой смрад, что я зажал нос, сунул руки в карманы и мысленно приказал себе не прикасаться ни к решетке, ни к чему-либо еще за исключением пола, на котором стоял. Со стороны входа во всю высоту была натянута плотная мелкоячеистая сетка, и лишь три фута внизу ограждались деревянной решеткой. Через нее я заметил за противоположной решеткой Рубена Хорнби, который, согнувшись в три погибели, старался меня увидеть. Я тоже, сгорбившись, присел, чтобы оказаться с ним на одном уровне. На молодом человеке был обычный повседневный костюм, пока еще довольно аккуратный, но давно не бритое лицо выглядело неопрятно, на груди висела круглая бирка с отметкой «B.31». Жалкий облик прежде достойного, а ныне униженного юноши подействовал на меня удручающе, и я горько пожалел, что уступил требованиям мисс Гибсон и привез ее в этот ад.

— Здравствуйте, доктор Джервис, спасибо, что приехали повидать меня, — произнес Рубен сердечно и, вроде бы, негромко, но я услышал его голос так отчетливо, словно до меня не доносился гам из соседних клеток. — Признаюсь, не ожидал вас. Меня уведомили, что мне разрешат свидание со своими юрисконсультами в боксе для солиситоров.

— Верно, — кивнул я, — но я тут не один, а с мисс Гибсон.

— Совсем не радостная новость, — с неодобрением покачал он головой. — Зачем Джульет явилась в сонмище подонков?

— Я всячески пытался воспрепятствовать и говорил ей, что вам это не понравится, но она настояла на своем.

— Понятно, — потупился Рубен. — Вот что самое плохое в женщинах: они готовы устроить жуткую неразбериху и принести себя в жертву там, где не нужно или никто их об этом не просит. Но я не хочу показаться неблагодарным; Джульет поступила так от души, она вообще невероятно славная девушка.