Красный корсар - [57]

Младшие офицеры «Каролины» не стеснялись в выражениях по адресу болвана, из-за которого они оказались в таком нелепом и унизительном положении, а лоцман старался скрыть свою обиду, подчеркнуто громким голосом выкрикивая бесчисленные приказания. Но раж его вскоре сменился полной растерянностью, и матросы в конце концов вовсе перестали выполнять его неясные и противоречивые распоряжения. Между тем, Уайлдер с самым невозмутимым видом скрестил руки на груди и стал неподалеку от обеих пассажирок. Миссис Уиллис пытливо всматривалась в его лицо, стараясь понять характер и размеры опасности, которой они подвергались, если сближение в совершенно спокойном море двух судов, из коих одно стояло на якоре, а другое еле двигалось, вообще могло быть чревато опасностью. Но в лице этом она прочла суровую решимость и ощутила тревогу, хотя в другое время при подобных обстоятельствах она была бы совершенно спокойна.

— Есть у нас причины опасаться чего-нибудь, сэр? — спросила гувернантка, пытаясь скрыть свою тревогу от воспитанницы.

— Я ведь говорил вам, сударыня, что «Каролина» окажется несчастливым кораблем.

Слова эти сопровождались такой горькой усмешкой, что обе женщины усмотрели в ней недоброе предзнаменование. Джертред прижалась к своей спутнице, в которой она издавна привыкла находить опору.

— Но почему команда работорговца не помогает нам благополучно пройти мимо них? — с волнением спросила гувернантка.

— Вы правы: почему бы это? Думаю, что мы их довольно скоро увидим!

— Вы так говорите, молодой человек, и с таким видом, как будто эта встреча нам чем-то угрожает.

— Не отходите от меня, — ответил Уайлдер, сжав губы так, что голос его стал сдавленным. — Что бы ни случилось, держитесь как можно ближе ко мне.

— Выноси бизань-гик круто на ветер! — закричал лоцман. — Спускай шлюпки и отбуксируй нос от его верпа… Стянуть кливер-шкот, набить грота-галс!

Растерянные матросы стояли как вкопанные, не зная, куда бросаться. Одни кричали, что надо делать то-то и то-то, другие так же зычно возражали. Внезапно раздался спокойный, властный голос:

— Молчать на судне!

Сказано это было тоном, в котором звучало полное самообладание и который всегда внушает подчиненным доверие к командиру. Уайлдер стоял на голове шпиля, откуда отлично видел все, что творилось кругом. С одного взгляда он оценил положение «Каролины». В данный момент его глаза были с тревожным вниманием устремлены на невольничье судно — он старался понять, насколько можно было довериться царившему на нем предательскому спокойствию и какую пользу смогут принести какие-либо действия «Каролины». Но неподвижный работорговец казался каким-то заколдованным судном. Среди сложного переплетения его снастей не видно было ни одной человеческой фигуры, кроме упоминавшегося матроса; он продолжал заниматься своим делом так, словно «Каролина» находилась по крайней мере в сотне миль от него. Губы Уайлдера дрогнули в усмешке — горькой или довольной, сказать было трудно, — и он громко скомандовал, чтобы заставить присмиревший экипаж действовать побыстрей:

— Клади паруса на стеньги на всех мачтах!

— Да, — повторил лоцман, — клади все паруса на стеньгу.

— Есть ли на воде шлюпка? — спросил наш искатель приключений.

Дюжина голосов дала утвердительный ответ.

— Спустить в нее лоцмана.

— Это противозаконно! — завопил тот. — Запрещаю слушаться кого-нибудь, кроме меня!

— Швырнуть его в шлюпку! — повторил Уайлдер.

Все так торопливо бросились брасопить реи, что на сопротивление лоцмана никто не обратил внимания. Его живо подхватили два помощника капитана, в воздухе замелькали судорожно болтающиеся руки и ноги, и он очутился в шлюпке, куда его сбросили бесцеремонно, как полено. За ним швырнули фалинь 70, и незадачливый лоцман был предоставлен собственным мыслям.

Тем временем команда Уайлдера была выполнена. Только что широкие полотнища парусов трепетали в воздухе или раздувались, теперь они прижимались к своим мачтам, вынуждая судно отступать с неверно избранного пути. Маневр этот требовал величайшего внимания и исключительной точности, но молодой командир оказался во всех отношениях на должной высоте. Голос Уайлдера звучал спокойно и властно. Казалось, будто все судно, как живое существо, сознает, что судьба его теперь в других и гораздо более опытных руках, чем прежде.

В течение всего времени, потребовавшегося на то, чтобы сдвинуть «Каролину» с места, внимание Уайлдера раздваивалось между его судном и соседним, чье поведение оставалось необъяснимым: оно пребывало в зловещем безмолвии, ни в одном из многочисленных отверстий, через которые команда военного судна может обозревать морскую даль, нельзя было увидеть наблюдателя или уловить хоть один украдкой брошенный взгляд. Матрос на рее продолжал заниматься своим делом, словно ничто другое его не интересовало. Однако само судно очень медленно, почти совсем незаметно, двигалось, как лениво колышущийся на волнах, дремлющий кит, больше отдаваясь течению, чем повинуясь руке человека.

Ничто не ускользнуло от острого взгляда Уайлдера. Он заметил, что, по мере того как «Каролина» отступала, работорговец открывал ей свой борт. Грозные жерла пушек были неизменно направлены на купеческое судно, словно глаза тигра, который, притаившись, следит за каждым движением своей жертвы. Пока оба судна находились так близко друг от друга, залп с пирата мог в любое мгновение разнести в щепы палубу «Каролины». При каждой новой команде, слетавшей с уст нашего искателя приключений, глаза его устремлялись в ту сторону, и он со все возрастающим волнением спрашивал себя, даст ли Корсар экипажу «Каролины» возможность выполнить эту команду. Он отнюдь не был уверен, что и впрямь является единственным командиром «Каролины», пока не увидел, что она избавилась от опасного соседства и благодаря новому расположению парусов вышла на простор, где он мог, наконец, полностью ею распоряжаться.