Красный корсар - [55]

— Да, корабль действительно красивый! — ответила миссис Уиллис. — Но я не знаю, было бы там безопаснее или удобнее, чем здесь.

— Смотрите, как симметрично и в каком порядке натянуты все канаты! Он колышется на воде, словно морская птица!

— Если бы ты вдобавок назвала эту птицу, сравнение было бы настоящее морское, — с грустной улыбкой сказала гувернантка. — Ты проявляешь способности, достойные жены моряка!

Джертред слегка покраснела и повернулась к гувернантке, чтобы ответить ей в том же шутливом тоне, и тут взгляд ее встретился с устремленными на нее глазами Уайлдера. Девушка еще гуще покраснела и молча постаралась скрыть под широкополой шляпой свое лицо и отражавшееся на нем смущение.

— Ты молчишь, дитя мое, словно всерьез подумываешь о браке с моряком, — продолжала миссис Уиллис, но, судя по ее задумчивому и рассеянному виду, она вряд ли знала, что говорит.

— Море — стихия чересчур зыбкая для меня, — холодно ответила Джертред. — Скажите, миссис Уиллис, судно, к которому мы приближаемся,

— военное? Вид у него воинственный и, пожалуй, даже угрожающий.

— Лоцман дважды назвал его работорговцем.

— Работорговцем! Как же обманчивы его красота и порядок! Никогда больше не поверю внешности, если красота совместима с таким постыдным делом.

— Да, вид его обманчив! — громко произнес Уайлдер, повинуясь неодолимому бессознательному порыву. — Беру на себя смелость сказать, что, как бы ни были прекрасны пропорции и как ни хороша оснастка этого корабля, на всем просторе океана не найти более вероломного судна, чем этот…

— … работорговец? — докончила удивленная миссис Уиллис, которая успела обернуться к молодому человеку, прежде чем он закончил фразу.

— Работорговец! — повторил он и поклонился, словно в благодарность за подсказанное ему слово.

Воцарилось молчание. Миссис Уиллис с минуту пристально вглядывалась в искаженные волнением черты молодого человека, и на лице ее отразилось какое-то странное сложное чувство. Затем она задумчиво опустила глаза и стала смотреть в воду, совершенно поглощенная невеселыми мыслями. Правда, легкая, изящная фигурка Джертред продолжала опираться о фальшборт шканцев, но Уайлдеру уже не удавалось видеть ее лицо, а тем временем шли к своей развязке такие события, что ему вскоре пришлось оторваться даже от столь приятного предмета.

Судно уже прошло между небольшим островком и тем местом на берегу, где захватили Хоумспана, и можно было считать, что оно совсем покинуло внутреннюю гавань. Работорговец стоял прямо у него на дороге, и каждый человек на «Каролине» с интересом гадал, удастся ли им пройти с наветренной стороны другого судна. Всем очень этого хотелось, потому что самолюбие моряка требует, чтобы при встрече с другими судами почетная сторона оставалась за ним. Читатель, однако, легко поймет, что нового командира «Каролины» обуревали при этом чувства, не имеющие ничего общего с профессиональным самолюбием или желанием как можно удачнее сманеврировать.

Каждым нервом своим Уайлдер ощущал, что, возможно, приближается критический момент. Ведь он совершенно не знал ближайших намерений Корсара, а так как того нельзя было обстрелять из форта, он мог бы легко вцепиться в свою добычу на глазах у всего города и овладеть ею, не считаясь с той ничтожной помощью, какая могла быть оказана «Каролине». Позиция пирата оказалась очень выгодной для нападения. «Каролина» и без того была слабым соперником для мощного пиратского судна, а, не ожидающая нападения и не подготовленная, она представляла собой весьма легкую добычу. Нельзя было также ожидать, что хоть один выстрел береговой батареи достигнет цели, ибо суда уже успели отойти на такое расстояние, что ядра оказались бы слишком слабы, а то и вовсе безвредны. Дерзновенность такого шага вполне соответствовала бы славе этого отчаянного разбойника, и теперь осуществление его, по всей видимости, зависело исключительно от прихоти Корсара.

Не приходится удивляться, что наш искатель приключений, находясь во власти этих мыслей и предчувствуя быстрый конец своих новоявленных капитанских полномочий, ожидал развязки с гораздо большим волнением, чем все, кто его окружал. Он подошел к шкафуту и попытался разгадать намерения своих тайных соперников по признакам, знакомым каждому моряку. Но на мнимом работорговце он не заметил ни единого намека на подготовку к отплытию или хотя бы к перемене позиции. Судно стояло на якоре все с тем же глубоким, величавым, но обманчивым спокойствием, которое отличало его в течение всего этого богатого событиями утра. В паутине его оснастки и на длинных вытянутых реях можно было заметить только одного человека — матроса, сидевшего на самом ноке нижнего рея, где он, видимо, что-то чинил. Так как человек этот помещался на наветренной стороне своего судна, то Уайлдеру сразу пришло в голову, что он находится там для того, чтобы в случае надобности забросить на «Каролину» абордажный крюк и сцепить оба корабля. Чтобы предотвратить эту опасность, он тотчас же решил расстроить планы противника. Вызвав лоцмана, Уайлдер сказал ему, что попытка пройти мимо работорговца с его наветренной стороны вряд ли увенчается успехом и что безопаснее будет идти с подветренной.