Красный корсар - [138]

— Разойдитесь! — сказал он, повелительным жестом подкрепляя непреложность своего приказа. — Я справедлив, но требую полного повиновения. Утром вы узнаете мою волю.

Глава XXXII

… Сохранилась

Она доныне. Мудрою природой

Отмечен он, чтобы легче можно было

Признать его.

Шекспир, Цимбелин

И вот настало это утро, а вместе с ним наступила и полнейшая перемена в судьбе героев нашей повести. «Дельфин» и «Стрела» по-прежнему шли вперед бок о бок, как добрые друзья. На военном корабле вновь реял английский флаг; гафель «Дельфина» был пуст. Повреждения, причиненные шквалом и войной, были исправлены, и для неискушенного взора славные корабли готовы были сызнова отражать натиск врага и бурной стихии. К северу простиралась длинная, подернутая синей дымкой полоса — земля была близко; три или четыре береговых судна, видневшихся неподалеку, еще раз свидетельствовали о самых мирных намерениях пиратов.

Однако истинные их планы все еще оставались тайной, скрытой в груди одного Корсара. Сомнение, растерянность и, наконец, недоверие сменялись на лицах пленников и даже его собственных матросов. Всю долгую ночь после этого богатого событиями дня Корсар провел без сна, молча шагая взад и вперед по палубе, погруженный в свои мысли. Изредка он произносил краткие слова команды, но, если кто-нибудь осмеливался обратиться к нему с посторонним делом, он жестом, не терпящим возражения, запрещал нарушать свое одиночество.

Но, когда на востоке взошло пламенеющее светило, с «Дельфина» раздался сигнальный выстрел, призывающий каботажное судно приблизиться. Сейчас наконец взовьется занавес над заключительной сценой нашей трагедии. Корсар приказал команде собраться на палубе и в присутствии пленников, которых он пригласил на ют, обратился к своим людям со следующими словами:

— Долгие годы нас связывала общая судьба и единый закон управлял нашей жизнью. Я не щадил виновных, но всегда готов был подчиниться вашим требованиям. Никто не посмеет упрекнуть меня в несправедливости. Сегодня договор наш кончается. Я беру обратно свое слово и возвращаю вам вашу клятву верности. Не хмурьтесь. Не ропщите. Не приходите в смятение! Соглашение кончается, и законы наши перестают действовать. Таков был уговор. Я вас освобождаю, а взамен требую лишь немногого. Вам не придется роптать, ибо в награду я отдаю все свои сокровища. Взгляните! — добавил он, приподнимая свой флаг — кровавый вызов, который столь долго бросал он могуществу всех государств: под ним лежали мешки с металлом, что с давних пор правит миром. — Видите? Это золото принадлежало мне, теперь оно ваше. Мы погрузим его на каботажное судно; я хочу, чтобы вы сами поделили его так, как считаете нужным. Идите, земля совсем рядом. Не держитесь вместе: рассейтесь по одному, иначе вам несдобровать; вы знаете, что без меня вы станете добычей первого же королевского судна. «Дельфин» принадлежит мне. Из остального я беру себе только пленников. Прощайте!

Пораженные, все молча слушали эту неожиданную речь. Одно мгновение казалось, что сейчас начнется бунт. Но Корсар все предусмотрел и принял свои меры. На траверзе «Дельфина» стояла «Стрела» и тяжелые дула орудий были нацелены на пиратский корабль; люди замерли у пушек, держа наготове зажженные фитили. Лишенные вождя, захваченные врасплох пираты поняли, что сопротивляться будет безумием. С минуту они стояли, ошеломленные, а затем бросились собирать вещи и переносить их на палубу подошедшего каботажного судна. Когда на «Дельфине» не осталось никого, кроме команды небольшой шлюпки, Корсар передал им обещанное золото, и тяжело нагруженное каботажное судно быстро скользнуло в потайную бухту.

Во время всей этой сцены Корсар был нем, как сама смерть. Затем он повернулся к Уайлдеру и, с трудом подавив волнение, сказал:

— Теперь пора расстаться и нам; своих раненых я поручаю вашим заботам. Им необходима помощь хирургов. Я знаю, что вы не употребите во зло мое доверие.

— Честью клянусь, им не причинят вреда! — ответил молодой де Лэси.

— Я верю вам. Сударыня, — добавил он, приближаясь к старшей из дам, и на гордом лице его мелькнуло выражение нерешительности, — сударыня, если объявленному вне закона преступнику дозволено обратиться к вам, то окажите мне эту милость.

— Я готова: сердце матери не может быть безучастно к тому, кто пощадил ее дитя.

— Когда вы будете молить небо за своего сына, не откажите помянуть и того, кто так нуждается в этих молитвах. Вот и вся моя просьба. А теперь, — добавил он с видом человека, решившего любой ценой подавить душевные муки, — теперь, увы, мы должны расстаться. — Он с горьким сожалением оглядел безлюдные палубы, где еще так недавно кипела жизнь.

— Шлюпка ждет вас.

Уайлдер помог матери и Джертред спуститься, но сам задержался на палубе.

— А вы? — спросил он. — Что будет с вами?

— Меня скоро… забудут. Прощайте!

Прощание звучало почти как приказ, и Уайлдер понял, что медлить более нельзя. Он постоял в нерешительности, затем крепко сжал руку Корсара и прыгнул в шлюпку.

Когда молодой офицер снова очутился на своем судне, командиром которого стал теперь после смерти Бигнала, он тотчас же отдал приказ поднять паруса и взять курс на ближайший порт Англии. Но, пока можно было следить взором за движениями человека, оставшегося на «Дельфине», наши герои не сводили глаз с неподвижно стоявшего пиратского судна. Осененное одним парусом, стройное и прекрасное, как всегда, оно казалось дивным творением, созданным игрой волшебных сил. Высокая фигура не останавливаясь шагала взад и вперед, а рядом скользила другая, поменьше, словно его тень. Силуэты постепенно расплывались; наконец туманная даль поглотила их, и усталый взор уже тщетно пытался различить движение на палубе далекого корабля. Что с ним будет? Ответ не заставил себя ждать. Внезапно вверх взметнулся столб пламени, и огненные языки яростно запрыгали от паруса к парусу. Откуда-то изнутри вырвалось огромное облако дыма, и грянул оглушительный артиллерийский залп. Еще мгновение, и перед зрителями во всем своем жутком великолепии предстала картина горящего корабля. Наконец тяжелая пелена дыма заволокла горизонт, и последний могучий взрыв, докатившись до «Стрелы», заставил затрепетать ее паруса, словно ветер внезапно повернул вспять. Когда облако рассеялось, кругом расстилалась лишь бескрайняя ширь океана, и никто не мог бы указать даже место, где только что покачивалось это прекрасное создание рук человеческих. Те из команды, кто, вооружившись подзорной трубой, взобрался высоко по вантам крейсера, говорили, что различают в волнах одинокую точку, но была ли то шлюпка или просто обломок сгоревшего судна, так и не удалось установить.