Красный корсар - [139]

С той поры грозное имя Красного Корсара не упоминалось более на морях, и память о нем вытеснили рассказы о новых морских сражениях. Но долго еще коротали моряки ночную вахту, рассказывая бесчисленные истории о дерзких набегах и славных подвигах, якобы совершенных под его командованием. Молва не замедлила приукрасить и извратить эти повести, так что истинный характер и самое имя их героя постепенно смешались с россказнями о жестокостях других пиратов. Да и, кроме того, в западной части континента произошли в скором времени события, гораздо более важные и касающиеся интересов более высоких, нежели легенды о человеке, которые многими почитались ложными и даже невероятными: британские колонии в Северной Америке восстали против королевской власти, и длительная война пришла наконец к счастливому завершению.

Более двадцати лет кануло в быстро текущую реку времени, прежде чем город на острове, где началась наша история, стал свидетелем нового празднества, когда союзники благодаря своему искусству и численному превосходству принудили сдаться храбрейшего из английских генералов. Теперь всем казалось, что война уже выиграна, и добрые горожане, как всегда, не скупились на громкие изъявления радости. К вечеру ликование стихло, и, когда сгустились сумерки, крошечный городок погрузился в привычную провинциальную тишину. Стройный фрегат, стоявший на том самом месте, где мы впервые повстречались с судном Корсара, уже спустил веселые гирлянды пестрых флажков, вывешенных по случаю праздника. Лишь один полосатый флаг, украшенный плеядой ярких, молодых звезд, развевался на его гафеле. И тут на рейде появилось другое судно, меньшего размера, также под дружественным флагом новых Штатов. Был час отлива; ветер стих, и потому судно стало на якорь в проливе между Канноникатом и Родом. Вскоре от него отвалила шлюпка, и шесть гребцов быстро направили ее к берегу. Лодка пристала к дальней и уединенной пристани, и случайный прохожий заметил в ней крытые носилки, возле которых виднелась одинокая фигура женщины. Но, прежде чем заинтересовавшийся прохожий начал делать догадки, весла вскинулись вверх, лодка коснулась причала и носилки, поднятые матросами, уже остановились подле него.

— Прошу вас, — начала незнакомка грустным, робким голосом, — скажите, живет ли здесь, в Ньюпорте, капитан Генри де Лэси, моряк континентального флота?

— Конечно, живет, — ответил пожилой человек, к которому она обратилась. — У него здесь, можно сказать, даже две резиденции: фрегат, что стоит вон там на рейде, такой же его дом, как и здание вон на той горе.

— Вы слишком стары, чтобы служить проводником, но, если ваш внук или какой другой досужий человек укажет нам дорогу, я заплачу ему.

— Благослови вас бог, миледи! — ответил старик, заботливо пряча мелкую монету и искоса взглянув на даму, чтобы удостовериться, не ошибся ли он титулом. — Благослови вас бог, сударыня! Хоть я и вправду стар, потрепан житейскими бурями и немало пережил удивительных приключений на суше и на море, но я с радостью окажу такую ничтожную услугу столь знатной леди. Следуйте за мной, и вы убедитесь, что ваш лоцман неплохо знает свой курс.

И, не дожидаясь ответа, самоуверенный старик повернулся и пошел прочь от пристани. Матросы двинулись за ним, и дама, молчаливая и печальная, пошла рядом с носилками.

— Ежели хотите закусить, — сказал проводник, ткнув пальцем через плечо, — то вон там известная харчевня, моряки когда-то охотно ее посещали. Сосед Джорам и его «Ржавый якорь» в свое время были так же знамениты, как наш самый великий полководец; и, хотя честный Джо давно собрал свою последнюю выручку, дом стоит так же крепко, как в первый день, когда его построили. Бог послал ему праведный конец, и любому слабому душой грешнику отрадно видеть перед собой такой пример.

Из носилок донеслись какие-то невнятные звуки, и старик остановился, но, как он ни старался, ему не удалось ничего разобрать.

— Больной страдает, — заметил он, — но боль телесная, как и все терзания грешной плоти, неизбежно закончится в назначенное время. На своем веку я пережил семь жестоких, кровавых войн и насмотрелся таких ужасов и жестокостей, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

— Жизнь сурово обошлась с тобой, друг мой, — робко прервала его женщина. — Пусть этот золотой принесет тебе еще хоть несколько хороших дней.

Инвалид, ибо проводник был не только стар, но и хром, с благодарностью принял подаяние и был, видимо, столь поглощен разглядыванием монеты, что прекратил разговор.

В глубоком молчании путешественники подошли наконец к дверям дома, который искали. Проводник громко постучался в дверь, после чего ему было заявлено, что в его услугах больше не нуждаются.

— Я знавал и более трудную службу, — ответил он, — и знаю, что опытный моряк ни за что не отпустит лоцмана, покуда не брошен якорь. А вдруг старая мадам де Лэси в отъезде или сам капитан не…

— Молчи, сейчас мы все узнаем.

Дверь отворилась, и на пороге появился человек со свечой в руке. Правда, швейцар этот на первый взгляд был не особенно приветлив. На всем его облике обозначался отпечаток, который нельзя ни стереть, ни создать искусственно: это был истый сын океана, а деревянная нога, поддерживавшая его крепко сколоченное, сильное тело, служила доказательством того, что он перенес многочисленные опасности. При свете свечи лицо его казалось решительным, суровым и даже свирепым. Впрочем, он сразу узнал проводника и без всяких церемоний спросил о причинах «этого ночного шквала». Но вместо калеки ему ответила женщина, и робкий ее голос мгновенно смягчил сердце морского Цербера