Красный дом - [31]

Дейзи усиленно думала о гигантском таракане из «Вечеринки животных» Бенджи: твердые маленькие сегменты его тела блестели, будто старое полированное дерево.

– Пару дней спустя Кэлли и Мишель поспорили о какой-то ерунде, и Кэлли схватила мой телефон и помахала фоткой перед лицом Мишель. Та психанула, толкнула Кэлли и вцепилась ей в волосы. В общем, Кэлли отомстила и отослала ее фото Дяде Тому Коббли и его дружкам.

– Неудивительно, что она попыталась совершить самоубийство, – заявила Дейзи.

Даже просто услышав эту историю, она ощутила себя так, будто ее в грязи вываляли.

Мелисса не поверила своим ушам.

– Нельзя было так поступать, – сказала Дейзи.

– Эй, полегче… – растерялась Мелисса. Вот, значит, что она получила в ответ на свою дружбу?! – Ну и отвали тогда, пай-девочка! – Мелисса встала и размашистым шагом зашагала к дому.

В саду все вдруг стало таким ярким и четким, будто отдернули завесу. Скребница, ива… Из-за стены появился отец.

– Все хорошо, прекрасная маркиза?

Дейзи казалось, она беззвучно транслирует эту историю: …спокойный такой, будто бутерброд делает…

Отец сел рядом и обнял ее за плечи.

– Эй?

– Какая она мерзкая.

– Пусть об этом узнают все? – снова процитировал какую-то песню отец. – Примем ответные меры?

– Нет. – Дейзи медленно приходила в себя. – Быть Мелиссой – само по себе наказание.

– Бенджи, сядь впереди на корточки, будто держишь футбольный мяч, – сказал Алекс.

– Может, фартук снимешь? – предложила Луиза мужу.

Однако Ричард предпочел выглядеть, как современный мужчина и кормилец семьи.

– Где Мелисса? – поинтересовалась Луиза.

– Не волнуйтесь, Алекс позже вклеит ее на фото в «Фотошопе». Оставим ей место в правом верхнем углу. Как запасному голкиперу.

«Вот и хорошо», – подумал Алекс. Позже он сфотографирует Мелиссу отдельно от всех. Нельзя же дрочить на фото, где присутствуют твои родители.

– Не шевелитесь!

Все думали, что она стала вегетарианкой из вредности или из-за сочувствия животным, которое на людей, впрочем, не распространялось. Однако Мелисса подобную слезливую чушь отвергала. Ее не волновали страдания коров или овец, но если едят их, то почему не едят собак? Она ненавидела несправедливость, хотя и не сочувствовала тем, с кем обошлись несправедливо. Мелисса считала, что все наркотики должны быть легализованы, а тратить деньги на благотворительность бессмысленно. Ей нравилось думать о том, что подобные убеждения отличают ее от остальных и демонстрируют ее ум. Во многом она была подобна отцу. Не грязью под ногтями, не язвительным самодовольством человека без высшего образования, но тем, как его чувство собственного достоинства зависело от неправоты других людей.

– Иэну предложили четыре тысячи фунтов за бизнес, – сказала Луиза.

– Дурак он, раз не взял их.

– А что он мог поделать? – Она поставила молоко в холодильник. – Ему пятьдесят один год. Слишком молод для пенсии, слишком стар для новых начинаний.

Ричард разрезал лук на четвертинки и положил между пастернаком и сладким картофелем.

– Они наверняка оставят его в должности менеджера. Или это тоже уязвит его самолюбие?

Вошла Анжела с бокалом вина, села на подоконник.

– Не помешаю?

– Ничуть, – заверила ее Луиза и взяла с полки стопку белых тарелок. – Я накрою на стол.

– Послушай, насчет Джульетты… – собравшись с духом, сказала Анжела. Она на миг умолкла, осознав, как редко извиняется, но все-таки продолжила: – Ты был прав, я и в самом деле проводила много времени у нее дома. – И она объяснила насчет «ананаса» и Оскара Питерсона.

– Теперь неважно. Прошлого не воротишь.

– Как это неважно?! – возмутилась Анжела, поняв, что брат не придает этому значения. – Я прошу прощения.

Ричард встал по стойке «смирно», прищелкнул каблуками и вскинул голову, будто оловянный солдатик.

– Я прощаю тебя. – Он налег всем весом на плоскость ножа и раздавил три чесночных зубчика. – Кроме того, я и сам подумывал сбежать из дома. Впрочем, хорошо, что мы поговорили об этом. Успокоили призраков прошлого, так сказать.

Хорошо-то хорошо, вот только все произошедшее тогда повлияло на нее гораздо сильнее, чем на брата. Он с легкостью сдал выпускные экзамены в школе и с уверенностью шагнул в новый мир. Наверное, это инфантилизм – обижаться на того, кому везет. В шестнадцать лет Анжела была гораздо человечней своего хамоватого, любящего уединение брата.

– Я должен был чаще навещать маму, – сказал Ричард, перекладывая раздавленный чеснок к овощам. – Теперь я это понимаю. Дженнифер никогда не нравилась моя семья. Вряд ли это стало для тебя откровением. Я и сам не понимал, что такое семья, пока не встретил Луизу. А Мелисса… Мелисса просто довесок, который нужно пообтесать.

Анжела почти не слышала его. В ней зрел глубинный страх, что удача тут ни при чем – брат заработал все сам. А она обижается на него, потому что могла тоже все это иметь, если бы приложила усилия, стала юристом, переехала в Канаду, открыла собственное дело… И в Ричарде она видит не его успех, а свое поражение.

На дальнем конце стола Бенджи играл с пластиковыми человечками, выстраивая их по цвету и рангу. Золотистые, серебристые, красные, оранжевые, желтые… У них имелись официальные имена – Поп, Кими, Кичи, которые можно было посмотреть на сайте, но Бенджи и Павел называли их по-своему: Пятнистая ящерица, Какашка и Кремовый пес. Они играли человечками, вышибая их, точно шарики, но в одиночестве Бенджи предпочитал просто расставлять их в боевом порядке.