Красный, белый и королевский синий - [39]
Предмет называется «Проблемы этики в международных отношениях». Ему давно пора прекратить выбирать предметы, столь болезненно напоминающие его собственную жизнь.
Все занятие Алекс пребывает в трансе, в котором и отправляется домой, обратно в резиденцию. Он вне себя от ярости. Он злится буквально на все, и с этим ползучим, бессмысленным и отвратительным настроением тащится по направлению к своей спальне.
Он бросает сумку у двери своей комнаты и, скидывая ботинки в коридоре, смотрит, как те летят в разные стороны по уродливому античному ковру.
– Доброго дня и тебе, сладенький, – раздается голос Джун. Когда Алекс поднимает глаза, то видит ее в спальне по другую сторону коридора устроившейся в нежно-розовом каминном кресле. – Выглядишь, как кусок дерьма.
– Спасибо, тупица.
Увидев стопку журналов на коленях сестры – еженедельная традиция, – Алекс решает, что не хочет знать новостей, но Джун бросает в него одно из изданий.
– Новый выпуск People специально для тебя, – говорит она. – Ты на пятнадцатой странице. Ах да, твой лучший друг там тоже есть – на тридцать первой.
По привычке он показывает ей средний палец через плечо и возвращается в свою комнату, плюхаясь в диван возле двери с журналом в руках. Раз уж журнал у него, что поделать.
На пятнадцатой странице красуется его фотография, которую пресс-служба сделала еще две недели назад, рядом с которой – небольшая аккуратная статейка о том, как Алекс помогал с выставкой в Смитсоновском институте, посвященной бывшей президентской кампании его матери. Стоя возле вывески «КЛЕРМОНТ В КОНГРЕСС 2004», он делился с журналистами историей кампании, а небольшое описание рядом повествует о том, как Алекс предан семейному наследию и все в таком духе.
Перевернув журнал на страницу тридцать один, он чуть не ругается вслух.
Заголовок: «КТО ЖЕ ЭТА ЗАГАДОЧНАЯ БЛОНДИНКА С ПРИНЦЕМ ГЕНРИ?»
Три фото: первое – Генри возле лондонского кафе, улыбается над чашкой кофе симпатичной молодой девушке; второе – где сам Генри слегка размыт, и он держит девушку за руку за углом того же кафе; третье – Генри, наполовину скрытый кустом, целует ее в уголок губ.
– Какого хрена?!
Под фото краткая статья гласит о том, что девушка – какая-то Эмили, актриса. Если Алекс был взбешен до этого, то сейчас он выходит из себя каждой клеточкой тела, все его дерьмовое настроение сводится к той точке на фотографии, в которой губы Генри касаются чьей-то кожи. Чьей-то, но не Алекса.
Да кем этот принц вообще себя возомнил? Насколько заносчивым, бесчувственным и эгоистичным надо быть, чтобы провести несколько месяцев, пытаясь стать чьим-то другом, показывать ему все свои слабости, поцеловать его, заставить его сомневаться во всем, игнорировать его неделями, а потом начать встречаться с кем-то другим и слить это в прессу? Все, кто имеет какое-либо отношение к прессе, знают, что в People появляется только то, о чем ты сам хочешь рассказать.
Алекс швыряет журнал в сторону, вскакивает на ноги и начинает расхаживать по комнате. Чертов принц. Ему не следовало доверять этому богатенькому ублюдку с самого начала, а следовало прислушаться к голосу рассудка.
Он вдыхает и выдыхает.
Дело в том… Дело в том, что… За внезапной вспышкой гнева он не верит, что Генри действительно смог бы так поступить. Он вспоминает Генри, которого видел в журнале, когда ему самому было двенадцать. Генри, который был так холоден к нему в их первую встречу. Генри, который так медленно открывался ему эти несколько месяцев, а затем Генри, который поцеловал его в том саду. Сложив все воедино, Алекс осознает, что совсем ничего не понимает.
У него мозг тактика. Мозг политика. Он работает быстро и во многих направлениях одновременно. А прямо сейчас он пытается разгадать эту загадку. Алексу редко удается ответить на вопросы: Что, если бы ты был на его месте? Какой бы была твоя жизнь? Как бы тебе пришлось поступить? Вместо этого Алекс задает себе другой: Как сопоставить вместе кусочки этой головоломки?
Слова Норы всплывают в его голове. «Почему, по-твоему, их постоянно фотографируют вместе?»
Вспомнив закрытость Генри, то, как он тщательно отгораживается от внешнего мира, постоянное напряжение на его губах, Алекс задумывается:
Допустим, есть принц. И он гей. Он поцеловал кого-то, и этот поцелуй, возможно, что-то для него значил. В таком случае этот принц мог решить что-то предпринять.
И в одно краткое неуловимое мгновение Алекс перестает злиться и ощущает печаль.
Он подходит к двери, вытаскивает из сумки телефон и открывает сообщения. Алекс даже не понимает, какому импульсу следовать и какими словами выразить то, что он хочет сказать, чтобы изменить в ситуации хоть что-нибудь.
Смутно до него начинает доходить. Его реакция не очень-то характерна для натурала, увидевшего в журнале фото, на котором твой заклятый друг целует свою подружку.
Из груди Алекса вырывается смешок. Он подходит к кровати и садится на край, размышляя. Он может написать Норе, спросить, может ли он заехать, чтобы наконец хоть кому-то во всем признаться. Может позвонить Рафаэлю Луне, встретиться с ним за пивом и расспросить о его первых гомосексуальных подвигах. Даже может просто спуститься вниз и спросить Эми о смене ориентации, жене и о том, как она поняла, что отличается от остальных.
