Красный, белый и королевский синий - [40]

Но доли секунды хватает, чтобы понять, что самым правильным будет вернуться к истокам. Спросить того, кто сможет понять его в этом вопросе лучше всех.

О Генри не может быть и речи. Поэтому остается лишь один человек.

– Алло? – раздается голос из трубки. Прошел уже год с тех пор, как они разговаривали в последний раз, но техасский акцент Лиама по-прежнему узнаваем и согревает слух Алекса.

Он прокашливается.

– Эм… привет, Лиам. Это Алекс.

– Я понял, – сухо отвечает Лиам.

– Как… эм, как дела?

Пауза. Приглушенные звуки разговоров на заднем фоне и звон посуды.

– Не хочешь объяснить причину звонка, Алекс?

– О, – начинает тот и тут же запинается. – Это может прозвучать странно, но… эм. В старшей школе между нами было что-то? Или я что-то упустил?

По ту сторону раздается громкий звук, словно вилка падает на тарелку.

– Ты действительно звонишь мне сейчас, чтобы это обсудить? Я обедаю со своим парнем.

– О. – Алекс не знал, что у Лиама есть парень. – Прости.

Звук становится неясным, и когда Лиам вновь заговаривает, он обращается к кому-то другому.

– Это Алекс. Да, тот самый. Я не знаю, малыш. – Его голос вновь становится четким. – О чем именно ты хочешь узнать?

– Я имею в виду… мы, конечно, дурачились, но значило ли это что-то?

– Не думаю, что смогу ответить тебе на этот вопрос, – говорит ему Лиам. Если он до сих пор остается тем же Лиамом, то сейчас он потирает челюсть, почесывая щетину. Алекс задумывается о том, что, возможно, такие четкие воспоминания о щетине на лице Лиама только что ответили на его вопрос.

– Да, – говорит он. – Ты прав.

– Слушай, чувак, – говорит Лиам, – не знаю, через какой сексуальный кризис ты там сейчас проходишь, опоздав на четыре года, но так уж и быть. Я не утверждаю, что то, чем мы занимались в старшей школе, делает тебя геем или би, но точно могу сказать, что я – гей. И несмотря на то, что я вел себя так, будто все, что мы делали, было вовсе не по-гейски, на самом деле именно таким оно и было. – Он вздыхает. – Тебе стало легче, Алекс? Мне принесли мою «Кровавую Мэри», и я должен срочно обсудить с ней этот звонок.

– Эм… да, – отвечает Алекс. – Думаю, да. Спасибо.

– Не благодари.

Голос Лиама звучит так напряженно, что, вспомнив старшую школу, взгляды Лиама и тишину, повисшую между ними с тех пор, Алекс чувствует себя обязанным добавить:

– И, эм… Прости меня?

– Господи Иисусе, – стонет Лиам и вешает трубку.

Глава шестая

Генри не может избегать его вечно.

Одна часть того соглашения после свадебной катастрофы остается невыполненной: Генри должен присутствовать на политическом ужине в конце января, сегодня. В Англии относительно недавно появился новый премьер-министр, и Эллен хочет с ним встретиться. Генри уже должен был приехать и в знак вежливости остановиться в резиденции.

Алекс приглаживает лацканы смокинга и подходит ближе к Джун и Норе, пока в зал проходят гости, выстроившиеся в очередь у северного входа, чтобы сфотографироваться. Алекс понимает, что беспокойно переминается с ноги на ногу, но ничего не может с собой поделать. Нора ухмыляется, но не говорит ни слова. Она хранит молчание. Алекс по-прежнему не готов рассказать обо всем Джун – такую беседу с сестрой невозможно будет повернуть вспять, и он не может сделать этого, пока до конца во всем не разберется.

Генри появляется эффектно.

Роскошный, элегантный черный костюм, идеально сидящий на нем. Алексу хочется сорвать его.

На лице принца застыло отчужденное выражение, которое тут же приобретает пепельный оттенок, когда Генри видит Алекса у входа. Он запинается, словно обдумывая мысль о побеге. Алекс думает о том, чтобы подставить ему подножку.

Вместо этого Генри продолжает подниматься по ступенькам и…

– Ладно, а теперь фото, – шипит Захра над плечом Алекса.

– О, – произносит Генри, словно идиот. Алекса бесит то, как приятно ему услышать одну-единственную дурацкую гласную, звучащую с таким акцентом. Ему даже не нравится британский акцент. Ему нравится британский акцент Генри.

– Привет, – говорит Алекс вполголоса. Фальшивая улыбка, пожатие руки, вспышки камер. – Здорово видеть, что ты жив и все такое.

– Э, – произносит Генри еще одну гласную, которая, к сожалению, звучит так же сексуально. Видимо, спустя столько недель планка Алекса опустилась совсем низко.

– Нам нужно поговорить, – успевает сказать Алекс, но Захра буквально впихивает их в толпу, чтобы они сделали совместные фото, после чего Алекса с девочками загоняют в парадный обеденный зал, а Генри утягивают на фотосессию с премьер-министром.

Развлекать гостей этим вечером должен британский инди-рокер с внешностью овоща, которого обожают сверстники Алекса по причинам, которые он даже не хочет знать. Генри сидит рядом с премьер-министром, а Алекс – на своем месте, шевеля челюстями так, словно еда его чем-то обидела, и смотрит на Генри через весь зал так, будто вот-вот готов вскипеть. Время от времени Генри поднимает глаза, ловя на себе взгляд Алекса, краснеет до ушей и возвращается к своему рису с пряностями и изюмом с таким воодушевлением, словно это самое восхитительное блюдо в мире.

Как смеет Генри заявляться в дом Алекса, выглядя, как чертов Джеймс Бонд (сыном которого он и является), пить красное вино с премьер-министром и вести себя так, будто он не совал свой язык Алексу в рот и не игнорировал его целый месяц?!