Красные щиты. Мать Иоанна от ангелов - [7]
Но еще живей запомнилась ему княгиня Верхослава, какой он видел ее в другое время, много позже, когда умирала от изнурительной лихорадки его мать. Было это летом, назавтра после праздника святой Анны. Траву на окрестных лугах уже скосили, и во дворе замка чудесно пахло свежим сеном. Княгиня Саломея забылась к вечеру беспокойным сном; тихонько отойдя от ее ложа, он и Верхослава вышли за ворота замка и долго смотрели на раскинувшиеся огромным веером луга и поля, где только начиналась жатва. Болеслав тогда готовился к решающему походу на брата{10}, он едва поспел на похороны матери, а Мешко, очень дороживший своим здоровьем, улегся спать. И Генрих с Верхославой вдруг оказались среди ленчицких лугов одни, без свиты. Верхослава была намного старше и всегда относилась к Генриху по-матерински, тем более теперь, когда ей предстояло стать главной в роду, — Агнесса в счет не шла. Они стояли у колючей крыжовниковой изгороди, смотрели на запад и на юг, на блеклое, безоблачное небо. О многом хотелось бы им поговорить, но оба молчали. Генрих словно впервые видел эти луга, поля, небо — людям, потрясенным неминуемой смертью близкого человека, всегда странно видеть равнодушие мира. Верхослава, не зная, что сказать, обняла его за плечи и крепко прижала к себе. Генрих взглянул на нее с изумлением, но и какое-то другое чувство заметила, видно, Верхослава в его взгляде, потому что быстро опустила руку и ушла.
С той поры они стали большими друзьями, и Генрих обычно жил при «плоцком дворе», как говорили в семье. Болеслав вскоре перебрался в Краков, но Верхослава частенько наезжала в Плоцк. Там, сидя в любимом своем саду над Вислой, она подолгу смотрела на далекую полоску противоположного берега. Ей вспоминался город, в котором она родилась; отец ее, Всеволод, тогда еще княжил в Киеве и только позже переехал в Новгород — князья русские в те времена долго на одном престоле не засиживались. Генрих почти не отлучался из Плоцка. В сандомирском уделе, заодно с мазовецким и краковским, распоряжался Болеслав — скуповат он был, жаден к деньгам, но старался не только для себя, а и для братьев выжать побольше из родовых земель, умножить богатства семьи. Правда, хозяйничал он не очень умно, но это уже дело другое. Из-за его скупости Генриха не спешили женить, а когда братья, бывало, заговаривали об этом, Болеслав напоминал им, сколько будет расходов на содержание отдельного двора, на свадьбу и так далее. Однако свадьбы в их роду следовали одна за другой: недавно оженили Болека{11}, долговязого сынка Владислава и Агнессы, а потом его теток, совсем еще сопливых девчонок, повыдавали замуж. К счастью, просватали удачно и в дальние края — послы от зятьев так долго ехали за невестами, что и о приданом позабыли. А Генрих остался неженатым.
— До поры до времени, — произнес он вслух и сел у высокого окна.
Прямо под окном низвергался водопадом пенистый горный поток, наполняя рокотом и гулом всю комнату. Генрих положил руки на подоконник и оперся на них подбородком. Он вглядывался в бурное кружение воды и думал о себе: странным и непонятным казалось ему, почему он сюда приехал и зачем он, искатель княжеского престола, а может, и королевской короны, сидит здесь и смотрит на эти баварские водопады. «Такая уж моя планета, — подумал он, но путь она мне показывает всегда правильно. Теперь необходимо быть здесь, я должен застать врасплох Оттона фон Штуццелингена и Ортлиба. Они небось по-своему смотрят на те дела, которые им препоручила, умирая, мать. Да и на эту хохотушку я бы не прочь поглядеть».
— Королева Испании! — громко сказал он. — Красиво звучит, клянусь богом!
А королева Испании стояла под его дверью.
Все полагали, что Альфонс VII ждет кончины императора Конрада и выборов нового. После того как прошлой осенью внезапно скончался король Генрих, старший сын кесаря, было не ясно, кому достанется императорская корона. А испанскому государю брак с Рихенцой был нужен, чтобы породниться с семьей римского императора, и лучи нежданного величия озарили Рихенцу, первородную внучку Болеслава Кривоустого, лишь потому, что это была самая красивая из племянниц Конрада III. Если бы после смерти ее дяди императорская корона перешла к роду Вельфов{12} или к другому роду, тогда убеленный сединами кастилец, может, и раздумал бы посылать послов за смешливой резвушкой, которая в тихой обители близ кесарева двора ждала, когда ее увезут в золотую клетку. И царственный ее супруг ссылался на опасности, грозившие его послам в пути: там-де разбойничают и французский король, и провансальские графы, и барселонские, и наемники ломбардских городов, да еще, чего доброго, налетят морские корсары, арабы Рожера Сицилийского
