Красные плащи - [5]
Вскоре Пелопид отдал свой первый официальный приказ: окружить Кадмею укреплениями, начать приступ со всех сторон и изгнать лаконцев прежде, чем к ним подоспеет помощь!
В двух десятках шагов от крепостных ворот закованный и бронзу Горгид встретился с Лисаноридом — одним из трёх гармостов[15] Спарты в Беотии.
— Войска фиванцев готовы к штурму, ты видишь их воодушевление... — Рослый наконец мрачно смотрел на плотную, приземистую фигуру беотийца. Гармост понимал — минувшей ночью он упустил лёгкую победу. Теперь же из окруживших крепость плетёных щитов виднеется множество шлемов и целый лес копий. Город продолжает высылать новые отряды войск, метательные машины, штурмовые лестницы.
— Приступ будет отчаянным, бой на стенах — жестоким. Должен ли человек, всю жизнь терпевший военные лишения, умирать с распоротым животом в крепостном рву, если может благополучно жить в далёком прекрасном краю? Рассуди, к чему серебро, если его хозяину придётся слететь с крепостной башни?
Лисанорид скрипнул зубами. Лет двадцать назад он знал бы, как ответить на такую речь — ударом тяжеленного кулака в ухо. Чтобы проучить этого дерзкого, не потребовался бы и меч. Но в ту пору меч и был его единственным достоянием. А ныне... О, сколько серебра может принести война умному человеку! Наместничество же позволило удвоить богатство. Немалое и тайное.
Спартиат бросил взгляд на готовые к действию онагры[16] и палинтоны[17], до боли сжал кулаки.
— Я не один.
— Мы знаем. Убеди двух других наместников в необходимости оставить крепость. Ты увидишь, какими щедрыми могут быть фиванцы...
Свежий снег, покрывший окрестности города, сиял в лучах заходящего солнца подобно пеплосу[18] Афродиты[19]. Колонна спартиатов, растянувшись красной змеёй на целых две стадии[20], медленно уползала на Мегары. Пелопид и Эпаминонд глядели ей вслед со стены освобождённой Кадмеи.
— Итак, Пелопид, на этот раз крепость взял гружёный золотом осёл. Не кажется ли он тебе лучшим штурмовым орудием?
— Тому, в чьи сердца проникли алчность и жадность, не дано побеждать. Схватка всего лишь отложена. Но если стратеги Лаконии возлюбили золото больше железа — Ника будет с нами!
День угасал, и удалявшаяся колонна на глазах превращалась из ярко-алой в чёрную...
Часть первая
КРИПТИЯ
I
Лёгкий ветерок возвестил о приближении вечерней прохлады. Гелиос[21] умерил весёлую ярость, завершая путь своей золотой колесницы.
Ксандр подхватил цепкими руками тяжёлую корзину с оливками, напряг гибкое, уже почти юношеское тело и поднял её, прижав к груди. Оливки в этом году удались на славу, но вовсе не о них думал подросток, доставляя ношу к неуклюжей ручной тележке.
Радовали и скорый конец трудового дня, и предвкушение грядущего отдыха, и предстоящий ужин — интересно, что приготовила мать? А самое главное — потом, сидя у сложенного в небольшом дворике очага, он будет слушать рассказы соседа Форкина, человека бывалого и знающего.
Истории о проделках кровожадной Ламии[22] и чудовищной Эмпузы[23] вызывают дрожь, холод в животе, зубы стучат от страха, но хочется слушать ещё и ещё!
А как повествует Форкин о героях! Они представляются похожими на их господина — Ксандр видел его прошлым летом. Высокий и мощный спартиат казался олицетворением мужественной красоты и силы. Время от времени кивая головой, господин выслушивал речь угодливо согнувшегося перед ним старосты Пистия. Сам же почти не говорил — лишь произнёс две — три короткие фразы, выражая свою волю.
Но вот повозка нагружена. Притан, отец Ксандра, и Форкин надёжно обвязали корзины верёвками и взялись за перекладины дышла. Ксандр и Состен, сын Форкина, ухватились за выступающие концы грузовой площадки. Их задача — подталкивать неуклюжую колесницу, помогая старшим, придерживая её на спусках, и следить, чтобы груз не рассыпался.
В конце пути — навесы, под которыми хранился урожай с полей господина, снятый и доставленный сюда руками принадлежащих ему илотов[24], а неподалёку от них — масляный пресс. Посредством этой хитроумной машины периэк[25] Фрасон добывает оливковое масло.
Навесы. Здесь работают несколько человек под присмотром илота Пистия. Староста указал, куда поставить доставленные корзины, и стал отмечать их количество палочками на покрытой воском дощечке.
— Эй, Притан, — голос у старосты пронзительно пискляв, — когда твоя дочь выйдет и начнёт работать? Пока она болела, вы задолжали двадцать четыре корзины оливок! У меня подсчитано всё. Или ты думаешь, эти корзины соберут и привезут за тебя другие?
Пистий всегда кричит, обращаясь к Притану, Форкину или их детям. Не может им простить уважения среди большинства семейств илотов, принадлежащих благородному Эгерсиду. Гложет сердце зависть — не его, а Притана или Форкина хотели бы видеть они старостой. Но господину нужен тот, кто бы всех заставил работать в поте лица, забирал бы все силы илотов и обращал их в тяжёлые грозди винограда, пифосы[26] с ячменным зерном, амфоры с маслом. Форкин однажды сказал, что не из оливок выжато это масло, но из тех, кто их вырастил и собрал.
Староста жёстко управляет семействами илотов, опираясь на поддержку шести из них, главы которых стали его сторонниками за различные поблажки и послабления. Маленькие, близко посаженные глазки зорко следят, чтобы ни у кого (кроме его приятелей) не осталось ничего лишнего после сбора урожая. Трудолюбивому, сметливому Притану и знающему, опытному Форкину (он был на войне вместе с отцом нынешнего господина) Пистий мстит бесконечными мелкими придирками.
Маршалы Г. К. Жуков, К. К. Рокоссовский, И. С. Конев и A. M. Василевский, генералы И. Д. Черняховский и Н. Ф. Ватутин... Им и другим прославленным полководцам Великой Победы посвящается эта книга.Новая книга современного писателя-историка В. Щукина посвящена маршалам Г. К. Жукову, А. М. Василевскому, К. К. Рокоссовскому и другим прославленным полководцам Великой Победы.С задней обложкиИстория знает немало примеров поражений крупных, хорошо подготовленных армий лишь потому, что во главе их стояли личности, не соответствующие масштабу решаемых задач.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.