Красные пианисты - [54]

 Радо перегнулся и увидел на переднем сиденье свою фотографию. Стало быть, дело дошло до того, что полиция снабдила его фотографиями даже таксистов.

 Остановив машину, Радо и Фут юркнули в ресторанчик в конце парка. Выпив по стопке «Кюммеля», расплатившись, Шандор и Джим прошли через кухню, бросив на ходу: «Извините, нам нужно сюда», и через черный ход выбрались в парк, где начинался густой кустарник.

 — Спасибо, Джим, — сказал Радо.

 — Не за что. Из Центра шифровка — вам надо переходить на нелегальное положение.

 — А по поводу нашего предложения установить связь с английским посольством есть ответ?

 — Да. Вот он. — Фут протянул листок бумаги.

 «Ваше предложение укрыться у англичан и работать оттуда совершенно неприемлемо. Вы и ваша организация в этом случае потеряли бы самостоятельность. Мы понимаем ваше тяжелое положение и пытаемся вам помочь. Привлекаем известного адвоката из США с хорошими связями в Швейцарии. Этот человек наверняка сможет помочь как вам, так и вашим людям, попавшим в беду. Немедленно сообщите, сможете ли вы продержаться или укрыться на два-три месяца».

 Прочитав радиограмму, Шандор сказал Футу:

 — Сообщи Центру, что я смогу продержаться. Квартира, где я собираюсь укрыться, по-моему, надежная. Тебе придется пока поработать одному. Запомни адреса Сиси и Пакбо. Свой новый адрес я сообщу тебе на днях.

 — А как же Лена? — спросил Джим.

 — Лена сейчас в клинике. Оттуда она переберется ко мне. Младшего сына отправим пока в пансионат под Женевой, а старший останется с бабушкой. Наша бабушка ведь тоже стреляный воробей, — ласково сказал Шандор. — Если почувствуешь непосредственную опасность, тоже уходи немедленно, — добавил Радо.

 — Хорошо, Альберт. Только я полагаю, что прохожу у них по-прежнему по картотеке «Интеллидженс сервис»…

 — Будь осмотрительным. — Шандор пожал руку Джиму, и они пошли в разные стороны.

 8 ноября из Лозанны в Москву пошла радиограмма:

 «Директору.

 Альберт уверен, что его дом под наблюдением. Он успел перейти на нелегальное положение.

 Связь со мной Альберт установит через Сиси.

 Если я получу от него по телефону определенный сигнал, то пойду на конспиративную квартиру к Альберту.

 Мария (жена Радо) легла на лечение в клинику, младший сын в пансионате, старший с бабушкой.

 Эдуард и Мауд все еще под строгим арестом, но они ничего не выдают.

 Джим».

Глава тридцать седьмая

 Полковник Массон любил прохладу. Он родился в небольшом городке в Альпах, где никогда не бывало жары.

     Ноябрь стоял слякотный, промозглый. Все помещения уже хорошо протапливали, только в кабинете Массона кафельный щит чуть теплился. В прохладе хорошо думалось.

    Полковник сидел  за большим письменным столом. Этот стол достался ему в наследство от прежнего начальника швейцарской секретной службы. Его бывший хозяин теперь доживал мирно свои дни на пенсии. Массон недавно навещал его. «Папа;» выглядел совсем неплохо: Роже застал его в саду, где бывший шеф окучивал на зиму розы.

  В свое время и он, Роже, и Мишель Пэрро пришли совсем молодыми на службу. Но уже тогда их шеф был убелен сединами. Роже уже не помнил, кто из них, он или Мишель, назвал шефа «Папа;». Но впредь между собой они его только так и называли.

     Они прослужили под его началом еще почти пятнадцать лет. Одно время «Папа;» как бы отдавал предпочтение Пэрро. Но когда Пэрро, уже в чине подполковника, бросил семью и женился на женщине значительно моложе себя, «Папа;» к нему охладел. Нет, «Папа;» не был ханжой. Просто он считал, что работник секретной службы не должен быть рабом своих страстей. Когда настало время «Папа;» уходить на пенсию, он настоял, чтобы начальником секретной службы был назначен Роже Массон, а не Пэрро. И этого Массон не забыл, хотя с тех пор уже прошло немало лет. Он звонил старику, навещал и всегда старался чем-нибудь его порадовать; какой-нибудь пустяк, а «Папа;» все приятно. Ведь если человек больше от тебя не зависит, но помнит тебя, старается проявить внимание — это всегда приятно. И на этот раз Роже прихватил с собой коробку любимых сигар «Папа;», гаванских, которых давно уже не было в свободной продаже.

     Закончив работу, «Папа;» с Роже вошел в дом. «Папа;» распорядился подать кофе. Экономка минут через десять вкатила в кабинет маленький столик на колесах, сервированный на две персоны.

 — На сегодня все, Луиза. Можешь идти домой. Я справлюсь теперь один. Спасибо.

 Выпив кофе и закурив сигару, «Папа;» спросил:

 — Тебе нужен мой совет, Роже?

 Действительно, Массон пришел посоветоваться.

 — Я не знаю, что делать с Рёсслером, шеф, — честно признался Массон. — Как его уберечь?

 — Нет ничего проще. Посади его в тюрьму…

    Тогда слова бывшего шефа, начальника секретной службы, Роже воспринял как шутку. «Папа;» не был лишен чувства юмора. Но чем больше Массон думал над словами «Папа;», тем больше убеждался, что это было сказано вполне серьезно.

 На столе перед Массоном был разложен «пасьянс»: протоколы допросов арестованных радистов; фотографии лиц по делу «Красная тройка», которые еще находились на свободе; расшифрованные радиограммы; сведения о тех, кто работал на немецкую разведку; список подозреваемых в связях с абвером и СД.