Красные меченосцы - [38]
И начался театр…
Вернулись папа с мамой в полночь из настоящего театра и попали… в домашний… Главного актёра в квартире уже не было. У дверей валялась только его проволочная клюшка. Второй актёр, с роскошными фиолетовыми усами, в маминой шляпе и в папиных охотничьих сапогах, похрапывал на диване. Рядом с ним, положив ему голову на руку, спала Томка. Она улыбалась во сне. Когда мать стала раздевать её, она на минутку проснулась.
— Мама… Почему Вовку никто не любит и все жильцы клянут? — спросила она, — А я его очень люблю, особенно когда он на руках ходит… И Димку я люблю… И Большой театр…
Что ответила ей мама, она не слышала, зато хорошо слышала, что сказал ей Кот в сапогах, настоящий кот из сказки, только почему-то папиным голосом:
— И они тебя любят… И они… Спи, доченька, теперь вы уже подросли у нас… Теперь и у мамы будет выходной…
Ванька-встанька
Ваньку-встаньку, братишку Коли Чумакова, знали все ребята нашей школы. Знали задолго до того, как он поступил в первый класс. Он был весь какой-то круглый, как футбольный мяч, и постоянно катался за братом и за всеми нами.
Ванькой-встанькой мы прозвали его давно, когда он был совсем малышом, потому что трудно было за ним уследить — стоит он или уже упал. А вставал и падал он совершенно как игрушечный ванька-встанька — проворно и не хныча.
Хоть и надоедал он нам всем своими расспросами, мы его любили. Мы их обоих, его и Колю, считали вроде как за одного человека. Сам Коля тоже очень любил братишку, хотя постоянно шипел на него, как гусыня.
Ванька-встанька провожал нас в школу, приходил на большой перемене и обязательно дожидался у дверей школы конца занятий. Его всё учителя знали, и сам директор всегда здоровался с ним за руку. Ваня сам протягивал ему два пальца и говорил:
— Здравствуйте, Павел Константинович!
— А, Чумаков-младший! — говорил директор, пожимая Ванины пальцы. — Здравствуй, здравствуй. Ну, как дела, как жизнь? Скоро ли придёшь учиться?
— Как мамка портфель купит, так и приду, — обещал Ваня и обязательно справлялся: — А как наш Коля учится?
— Неплохо, пожаловаться не могу.
— Смотрите же, двоек ему не ставьте. Его тогда мама будет ругать.
Директор только руками разводил:
— Будет хорошо учиться — не будет двоек, а коль плохо…
Ваня начинал часто-часто моргать рыжими ресницами и пыхтеть, как ёж.
— Нет, всё равно нельзя ему двойки ставить, — доказывал он Павлу Константиновичу. — Вы думаете, ему легко учиться и со мной нянчиться? Ему уроки надо делать, а я к нему пристаю, как репей. Или возьму и куда-нибудь запропаду…
— А зачем же ты запропадаешь?
— Маленький я ещё, несмышлёный, — вздыхал Ванька-встанька. — И когда я только вырасту и слезу с Колькиной шеи?
После уроков он набрасывался на всех, кто выходил из школы:
— Что вы сегодня проходили?
Он внимательно выслушивал всё, что ему говорили, а затем сообщал сам:
— В пятом «В» про океаны проходили и про дроби, а в первом «Б» про «кот» и про «му».
А если Ваня замечал кого-нибудь во дворе школы после звонка, хватал его за рукав и тащил в учительскую:
— Ага, опоздал! Идём, идём. Сейчас тебе как поставят двойку за поведение!
В этом году ему наконец-то купили новенький портфель, и он сел за парту в первом классе.
— Хватит, Ванюшка, понянчился я с тобой. Теперь ты уже большой, сам школьник… Значит, больше ты ко мне не приставай. Теперь у тебя тридцать дружков-приятелей, вот с ними и водись.
Ванька-встанька сказал «хорошо» и целую неделю не подходил ни к брату, ни к нам. Но потом всё пошло по-старому. Скучно ему было в своём первом классе. Все там только учились отличать одну букву от другой, отнимать от трёх палочек одну, а Ванюшка умел и читать, и писать, и считать до ста. Это мы его выучили. Он опять начал к нам липнуть!.
— А что у вас проходили?
— То проходили, что тебе ещё рано знать! — шипел Коля. — Когда будешь в пятом классе, тогда и узнаешь. Делай свои уроки и не мешай нам…
Ванюшка откатывался в сторонку.
— А я уже сделал. Можешь проверить…
Недавно он поймал меня у калитки их дома.
— Ты «У лукоморья дуб зелёный…» знаешь?
— Знаю.
— Докуда знаешь? До головы знаешь?
— Своими словами знаю.
— Я тоже знаю, А сначала наизусть знаю. Хочешь — скажу?
Я не успел ответить, как Ванюшка посыпал, точно из скорострельного пулемёта. Еле я его остановил.
— Молодец, — говорю. — Только зачем же мне рассказывать? Я и так знаю.
— А дальше головы знаешь?
Хотел я сказать, что знаю, да вовремя спохватился. Он бы пристал тогда на весь вечер.
— Нет, — говорю. — Дальше мы ещё не проходили.
— Не проходили? Значит, не соврал Коля. А я думал, что он просто не хочет со мной нянчиться. А когда будете проходить?
— Наверно, завтра на уроке литературы, — сказал я.
Это была правда. В пятницу первый урок была литература.
В нашем классе все любят литературу и на уроках сидят тихо, чтобы ни одного слова не пропустить. Марья Филипповна ходит по классу и спрашивает. Слышны только её шаги да голос того, кто отвечает. В пятницу она первым вызвала Колю. Он разбирал третью песню из «Руслана и Людмилы». И только он прочитал наизусть:
