Красные маршалы. Чекисты - [49]

— Но неужели ж, товарищ Троцкий, вы хотите их всех выгнать? Бросьте, они хорошие ребята.

— Эти хорошие ребята, — разгорячился Троцкий, — погубят революцию, которая не может ждать, пока они выйдут из ребяческого возраста! Я не знаю, кого я выгоню, но кого-то выгоню! Я требую одного, товарищ Сталин, включить Царицын в советскую Россию! Поняли? Мне нужен надежный фланг Южного фронта!

Щуря желтые глаза, посасывая трубку, Сталин вышел из купе всемогущего предреввоенсовета. Было даже непонятно, зачем приходил этот хитрый крепкий человек, которого Троцкий выбросил из Царицына в Москву.

А через несколько часов Троцкий подъехал к осажденному «Красному Вердену».

Ворошилов не встретил предреввоенсовета на вокзале. Занят. Вместо него прибыл хитрый и отчаянный политкомиссар портной Щаденко. Наушники доносили: в особняке горчичного фабриканта не только куется ненависть лично против Троцкого, но вообще царит «русский дух» с выпивоном, с бабами и даже мало-мало тянет антисемитизмом в сторону «Лёвы». Конечно, они тоже марксисты, ленинцы, большевики, но так — «чуть-чуть».

Ворошилов принял Троцкого в комнате заседаний. Перед самым приездом вспылил, по-мужичьи ругался матерными словами, что посмел бывший меньшевик, заграничный эмигрант Троцкий, и Россию-то видавший без году неделю, приехать к нему, потомственному пролетарию Донбасса, грозить вымести большой метлой коренных пролетариев и заменить их царскими генералами.

Объясненье деловое. Троцкий с секретарем, Ворошилов с начальником штаба, Ворошилов в желтой кожаной куртке, перерезанной ремнями, с маузером на боку, бурку скинул, бросил на стул, он только что приехал с северного участка своего фронта.

Троцкий в защитной форме.

Когда сели, Троцкий заговорил, протирая платком стекла пенсне.

— Товарищ Ворошилов, прежде всего я считаю себя как предреввоенсовета обязанным поставить вам кардинальный вопрос!

— Пожалуйста, — Ворошилов в переносье свел брови, это признак, сейчас вспыхнет и — ураган!

— Считаете ли вы нужным во имя победы революции исполнять неукоснительно все приказы комфронта и главного командованья?

— Я считаю нужным исполнять те приказы, которые признаю правильными! и заиграл пальцами заложенных за ремни рук.

Этого не ожидал даже Троцкий. Это уж слишком. «Вот она откуда идет сталинская интрига. Но он ее вырвет сейчас с корнем!»

— Товарищ Ворошилов, как предреввоенсовета, ответственный за состоянье всех фронтов республики, заявляю вам, если вы не обяжетесь точно и безусловно выполнять все приказы и оперативные задания, я вас немедленно отправлю под конвоем в Москву для предания суду ревтрибунала!

— Что! — вскрикнул Ворошилов и, встав, отбросил упавший стул. — Я, товарищ Троцкий, не умею дипломатничать! Я по-своему, напрямки! Оставаясь командующим царицынской армии, буду исполнять все приказы, которые по обстановке будут правильными! Я думаю, что мне тут виднее, чем вам там с горки иль главкому Вацетису! Вы прислали генерала, белогвардейца, а где этот Носович теперь, я вас спрашиваю? Он сбежал к белым через фронт, после того, как по вашему приказу мы его не расстреляли, а освободили с баржи! А что касается трибунала — сделайте милость! Не мне, рабочему-ленинцу, да ленинцу-то постарше вас! бояться трибунала! Сам работал в чеке, пусть судят!

Ворошилов взбешен.

Но взбешен и Троцкий.

— Я сказал свое, как знаете. Время партизанщины отжило, если мы будем дальше становиться на эту рельсу, то с нее сойдет поезд революции. А что касается побега Носовича, то уверены ль вы, что он не оттого бежал к белым, что вы вместо работы посадили его в чеку? У Сытина он не бегал. Вы знаете, сколько у нас в армии военспецов? 30 000! Что ж, вы хотите всех их заменить партизанами?

— Я знаю, сколько со мной батрацких рук в Донбассе продиралось сквозь осиное гнездо кулацко-казацких армий! Я знаю, сколько величайшего геройства проявили эти простые и необученные военным премудростям бойцы и командиры! И знаю еще то, что под командой ваших царских генералов и полковников они в бой не пойдут!

— А это мы посмотрим…

Эти люди разны во всем. В культуре, в уме, в мышленьи, в темпераменте, в наружности. Типичный еврей с острым, чуть жестоким лицом и восточной шевелюрой черных, вьющихся волос над большим и широким лбом и типичный русский широконосый, скуластый рабочий с разведенным по-русски подбородком и упрямыми, как гвозди, глазами. Разговор был резкий. Но Троцкий не отправил Ворошилова под конвоем в Москву. И Ворошилов Троцкому не подчинился.

Ночью, ложась на диван в третьем этаже горчичного дома, Троцкий говорил секретарю: «Вижу, вижу, что Сталин тут тщательно подобрал всех людей с отдавленными мозолями». — Троцкий усмехался, обдумывая, кого снять, кого переместить, кого кем заменить в Царицыне.

Но в Москве Сталин уже вывернулся из-под Троцкого. Наутро, проведшему бессонную ночь, предреввоенсовету подали верховную телеграмму Ленина: «Сегодня приехал Сталин, привез известия о трех крупных победах наших войск под Царицыным («Победы, — усмехнулся Троцкий, — какая ложь! Это ж чистый блеф!») — Сталин убедил Ворошилова и Минина, которых считает очень ценными и незаменимыми работниками, не уходить и оказать полное подчинение приказам центра. Единственная причина их недовольства, по его словам, крайнее опоздание и неприсылка снарядов и патронов, отчего также гибнет двухсоттысячная и прекрасно настроенная кавказская армия…» — Троцкий уже понял, что Сталин обошел «хозяина».