Красные маршалы. Буденный - [75]
Когда последний 459-й полк группы Блюхера выступил из Владимировки, Блюхер с штабом, верхом выехал вдогонку войска. Увязая, торопясь, по дну быстрым маршем шли войска, чтоб до утренника зайти в тыл врагу.
Сиваш высушило, обдуло ветрами. Ни вчера, ни позавчера не было воды. Но не только Блюхер, все торопящиеся красноармейцы, когда были уже на полпути, заметили, что ветер переменился, подул с востока. На левом фланге переходящих Сиваш частей Азовское море накренилось — показалась вода. Вода прибывала. Стихия была против красных. Блюхер торопил части. Вода уж наполняла колеи до колес орудий, колеса увязали до осей. А когда последняя пехота, вступив на полуостров, бросилась на штурм, сзади красных стояло море.
Впереди огненными взрывами забушевал огонь белых. Это был самый яростный бой за всю гражданскую войну. Увидя отрезанных морем блюхеровцев, с фронта на стону Турецкого вала, в лоб, бросились красные. И как ни сопротивлялись белые, Блюхер решил сраженье.
В атаках, одна за другой, падали линии белых. Крым открывался. Белые начинали поспешное отступление. А красные, с головными частями Блюхера, ринулись в открытый побежденный полуостров.
Блюхер получил второй орден Красного Знамени. К Блюхеру вторично пришла слава[55].
В момент, когда блюхеровским штурмом Крыма кончилась гражданская война в Европейской России, в Азии полной победы еще не было. Хоть разбитый сибирский вождь белых, атаман Семенов и откатывался уже по пескам, по лесам за Читу, но Япония вела еще сложную игру, в результате чего меж Москвой и Читой родилось «буферное государство», Дальне-Восточная республика.
Дальний Восток в эти дни для Кремля стал самой серьезной политической ареной. Там не только продолжение борьбы с белыми. Туда — после того, как под стенами Варшавы ленинского маршала Тухачевского разбила Польша и Франция, — переносилась московская попытка опрокинуть капиталистический мир.
Вот почему столь внимательно перебирал кремлевский реввоенсовет своих маршалов, выбирая на 1921 год главу Красной Армии в Азии. Надо добить атаманов Семенова, уничтожить засевшего в воротах Монголии барона Унгерна, а главное, выйти на осторожный военно-дипломатический турнир с Японией.
Туда не пошлешь вахмистра Буденного. Помимо крепкой руки, нужен маршал с тактом дипломата и европейским кругозором.
Имя Блюхера не сходило со столбцов советских газет. Организаторский талант его доказан Уралом, воля — Перекопом, а такт и кругозор «ярославского мужика» Кремль знал из личных общений с полководцем.
32-летний таинственный, молчаливый маршал с очень внимательными глазами и твердой походкой, Блюхер как раз подходил к посту вождя армии в Азии. Он умен, талантлив, где нужно сдержан, где нужно для него нет преград. И в конце декабря 1920 года из голодной Москвы тронулся нетопленный состав сибирского экспресса, в котором Блюхер, с подобранным по собственному вкусу штабом, отбывал на Дальний Восток.[56]
Сибирь. Сопки. Реки. Тайга. Снег. Равнины. В январе Блюхер прибыл в Читу с кремлевскими аршинными мандатами и принял военное министерство в реввоенсовете и главное командование сибирской «народной революционной армией».
Перед Блюхером стала задача — присоединенье Забайкалья и Дальнего Востока к советской России.
Семенов отступал уж далеко от Читы. Блюхер бросил вдогонку ему красные партизанские отряды. Серьезной опасностью от Кяхты с границ Монголии стоял другой атаман — Унгерн, возглавлявший монголо-бурято-китайско-казацкую армию. На станции Даурия расстался с Семеновым этот отчаянный генерал, о котором по Сибири ходили легенды, и теперь пытался развить удар по «буферному государству», нацеливая войска по реке Селенге на Верхнеудинск.
Он-то, необычайный, живописный, объявивший беспощадную борьбу большевизму, барон Петр Унгерн-Штернберг и стал первым военачальником, с которым сошелся Блюхер в Азии.
На Унгерна к Кяхте Блюхер двинул сильные красные части. Этим военачальникам, столкнувшимся у ворот Монголии в последней схватке белых и красных, обоим нельзя отказать в исключительной красочности. Таинственный псевдоним знаменитого полководца Блюхер, не то пленный «немецкий лейтенант», не то великорусский «рабочий от станка», ставший уже маршалом русской революции. И барон Петр Унгерн-Штернберг, отпрыск древнейшего, наполовину венгро-гуннского, наполовину немецкого рода, потомок и рыцарей-крестоносцев, и корсаров Балтийского моря, полунормальный фантаст, есаул Нерчинского казачьего полка.
Из Урги, пестрой столицы Хутухты, залитой восточной толпой монголов, тибетцев, бурят, разномастными всадниками, караванами верблюдов, от тибетских домов, кумирен и монгольских садов расплывалась страшная восточная слава о сверхчеловеке, «сыне неба», странном командующем Конно-Азиатской армии бароне Унгерне.
С рыжими, жидкими, опущенными по углам рта усами, изможденный, словно остались от барона лишь кости, но железного здоровья и дикой энергии, необузданный, неуравновешенный, с пронзительными глазами под высоким лбом, подолгу буйно запивавший, в Урге решил создать барон Унгерн буддийский военный орден, который очистит Россию от большевизма.
