Красное зарево над Кладно - [99]

Спор продолжается. Тонда нетерпеливо смотрит на них. Наконец он не выдерживает, достает из-за пазухи кошелек и вынимает банкноту в пятьдесят марок. Отстраняет Славу и подходит к извозчику.

— Вот пятьдесят марок, — говорит он и протягивает деньги. — Мы квиты.

Извозчик берет банкноту. Минуту вертит ее в руках. Делает отрицательный жест и возвращает банкноту Тонде.

Тонда горячится.

— Нет, нет, я же сказал — больше не дадим. Вот вам пятьдесят и уезжайте! — кричит он, всовывает извозчику банкноту в руку, снимает шляпу и машет ею в знак, что разговор окончен.

Извозчик мнет в руках бумажку. Словно не веря, разглядывает ее с минуту. Наконец все лицо его расплывается в радостной улыбке. Он сидя отвешивает глубокий поклон, прикладывает руку к картузу, хлещет свою белую лошадь и — гей, гей — уезжает.

Тон да победоносно смотрит на Славу:

— Видишь, товарищ, как нужно делать. Без долгих разговоров. Получай пятьдесят марок и езжай. А ты торговался бы с ним до завтра. Так не годится, дружище. Тебя он чуть не выругал, а меня поблагодарил. Согласись, что ты не умеешь обращаться с людьми. Ну, пошли на вокзал. — Они входят на вокзал. Направляются в ресторан. Подходят к буфету. Рассматривают расставленные блюда и цены на них.

— Смотри, Слава, это ужасно! — обращается к товарищу Тонда. — Стакан молока — пять марок, то есть двадцать крон. Булочка с ветчиной — десять марок, то есть сорок крон. Если нам придется ждать здесь несколько дней, мы умрем с голоду или у нас не останется денег на дорогу. Пойдем узнаем, когда отходит ближайший поезд на Ригу.

— Ближайший поезд отправляется завтра после полудня, — получают они справку.

— Значит, у нас впереди целая ночь. Придется провести ее без сна на вокзале. Нечего и думать о том, чтобы посмотреть город: ведь здесь все так дорого. Еще хорошо, что мы не сняли номера в гостинице. Кто знает, во что бы нам обошелся такой ночлег, — вместе соображают товарищи.

Но теперь надо решить, что купить поесть. Они здорово проголодались после парохода и особенно после морской болезни. Стакан молока и белая булочка. Это значит истратить двадцать марок. Тонда и Слава направляются к буфету. Каждый берет стакан молока, булочку и расплачивается. Собственно, они хотят расплатиться, но обнаруживают, что у них нет мелких денег. Дают банкноту в тысячу марок. Кассирша берет ее, осматривает и возвращает обратно.

— Не могу принять. Разменяйте.

— А где разменять? — спрашивают товарищи.

— Касса уже закрыта, но, может быть, господин старший официант вам разменяет, — советует кассирша.

Ладно, нужно поискать старшего официанта. Тот очень предупредителен. Вынимает из нагрудного кармана объемистый кошелек.

— Какие деньги господа желают получить? — спрашивает он.

— Ну, дайте какую-нибудь мелочь, а остальные по сто марок.

Старший официант подходит к столику, отодвигает стакан молока и считает деньги. Сначала по десять марок: десять, двадцать, тридцать и так далее — это будет сто. Потом идут бумажки по двадцать марок: двадцать, сорок, шестьдесят… еще сто. Наконец по пятьдесят: пятьдесят, сто, сто пятьдесят и так далее — до восьмисот.

На столе громоздится банкнота за банкнотой. Пухлый бумажник старшего официанта пустеет. Тонда и Слава смотрят так, словно свалились с неба. Они никак не могут понять, почему он считает перед ними всю свою выручку. Но тот еще не кончил. Он вынимает бумажки по сто марок, кладет их одна к другой и считает: «Пожалуйста, одна, две, три, четыре — десять. Тысяча. Одна, две, три, четыре — вторая тысяча». Бумажник стал совершенно плоским. Старший официант обращается к удивленным путешественникам:

— Больше у меня нет мелких. Господам придется удовлетвориться тысячемарковыми банкнотами. Пожалуйста, одна, две, три, четыре, пять — шесть тысяч. Прошу: одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Итого, восемь тысяч марок. Будьте добры, господа, пересчитайте.

— Как вы нам меняете? — спрашивают удивленные путешественники.

— Пожалуйста, за одну германскую марку восемь эстонских, — говорит старший официант. — Официальный курс восемь пятьдесят.

— Так, так, значит за одну немецкую восемь эстонских, — шепчут Тонда и Слава, собирая деньги.

— Вот как надо делать! Дать пятьдесят марок и не разговаривать. А извозчик мне даже поклонится и возьмет под козырек. Ишь ты, какая умница. — Язвительно говорит Слава Тонде. И тут же продолжает: — Как же ему не поклониться и не взять под козырек? Знаешь, сколько ты ему дал? Вместо сорока пяти, о которых я с ним сторговался, ты дал ему четыре сотни. Тут уже действительно не нужно долго торговаться и уговаривать Так всякий сумеет… — не договаривает Слава то, что думает.

— Кто же мог знать, что марка марке рознь? Шмераль об этом нас не предупредил, — защищается Тонда и добавляет: — Сам дьявол не разберется во всех этих марках и валютах. Но это меняет наше положение. Теперь мы можем отправиться в город и, по крайней мере, хорошо поужинать. Пойдем. Здесь, как видно, можно дешево прожить.

В Ревеле действительно все было дешево для того, кто прибыл туда с иностранной валютой. Город кишел американскими и английскими офицерами, репортерами и шпионами.