Красное зарево над Кладно - [92]

— К Ждярской. Не упускайте, там есть новый товар. А какие красотки! Поверьте мне… И потом, хотя я и за мирную эволюцию, но это стоит переворота. Идемте, идемте, сосед. Надо забыть о большевиках. Нельзя быть таким эгоистом. В демократической республике нужно быть гуманным. А тем девушкам тоже кое-что нужно: если хочешь быть красоткой, надо одеваться. А раз человек сам зарабатывает, то и ближнему своему должен это позволить. Но, признаюсь вам, меня на тряпки не поймаешь. Я люблю все в натуральном виде. Хе-хе! Понимаете? Ну, пойдемте. — Два жирных бездельника перестают обращать внимание на шествие и поворачиваются к нему спиной. Медленно, вразвалку они проходят мимо реального училища. Направляются к Ждярской.

Между тем последние ряды демонстрантов перешли на другую сторону и приближаются к бойням. «Кавалерия» Гонзы Веселого уже давно дошла к месту торжества в Кожеве.

— Мне хочется увидеть, что это за большой сюрприз, о котором все время говорили. Ты ничего не знаешь, Маржка? — обращается жена Мудры к жене Тонды, которая шагает среди демонстрантов, ведя за руку маленьких Маню и Иржину.

— Теперь уж я могу выдать вам этот секрет, товарищи. Все равно вы попробуете это через несколько минут. Но мужу об этом ни гу-гу! А то скажет, что я не умею хранить тайну, — решается Маржка.

— Ого, так, значит, это что-то съедобное? Говори скорее. Что это такое будет? — пристают любопытные женщины.

— Белые роглики[41], — выдает тайну Маржка.

— Да брось ты, откуда их возьмут? Ведь, роглики печь не разрешается. Как же их будут здесь продавать? — Так реагировала на маржкину новость толпа женщин.

Идет второй послевоенный год. Но продовольственные затруднения не прекращаются. Муки все время нехватает. Ее нехватает даже на скудный хлебный паек. Поэтому изделия из белой муки еще запрещены. Не разрешается их выпекать. Маленькая Иржина нетерпеливо тянет мать за юбку.

— Мама, что такое роглики? Какие они? А мне тоже Дадут?

Она, конечно, не помнит рогликов, ведь в начале войны ей было всего два года.

— Да, да, тебе тоже дадут, только ты должна хорошо себя вести, — уверяет дочурку мать. Потом отвечает на вопросы любопытных женщин.

— Знаете, рабочие с мельницы Фишла рассказали, что на паровой мельнице мелют на сторону. Совет рабочих провел ревизию. И действительно было конфисковано несколько мешков муки. Поэтому президиум Совета рабочих решил отпраздновать Первое мая мукой Фишла. Из белой муки напекли рогликов, которых в Кладно уже годами никто не видел. Вот посмотрите, какая там очередь собралась, — показывает Маржка подругам, направляясь вместе с ними к месту торжества.

— Ну, и хороша же ты! Не могла нам об этом раньше сказать, чтобы мы поторопились. Теперь-то нам ничего не достанется, — журят женщины Маржку.

— Хватит, не бойтесь. Об этом уж позаботились. Каждый может купить только две штуки, — уверяет Маржка.

— Ну да, вон сколько там столпилось ненасытных. Спрячут и будут становиться по нескольку раз, а остальным так ничего и не достанется. Как в такой суматохе разберешь, кто уже получил? Неужели лучше не сумели организовать? — возмущаются женщины.

— Не бойтесь, все организовано, как надо, — снова объясняет Маржка.

— Да как, расскажи, пожалуйста? — удивляются женщины.

— Каждый должен предъявить входной билет, на нем сделают отметку, чтобы нельзя было получить еще раз, — объясняет Маржка подругам.

— А ведь он может купить второй билет, — возражает жена Мудры.

— Может, но это не беда. Тогда от праздника будет больше выручки.

— Ну, это мы знаем. Твой Тонда всегда только и заботится о том, чтобы профсоюз заработал как можно больше, — говорят женщины.

— Но ведь это тоже необходимо, товарищи. Кладно теперь не может думать только о себе. Оно обязано заботиться об агитации в тех областях, где руководят правые. Надо быть довольными, что мы выручаем деньги на праздниках. Выручка идет в пользу «Свободы». Нужно, чтобы «Свобода» стала ежедневной газетой, — вступает в беседу старая жена Ванека.

— Да ведь мы против этого ничего не имеем. Мы рады. Это мы только напоминаем Маржке, какие у ее Тонды бывают идеи. Он-то всегда и везде найдет какой-нибудь выход. Я бы не согласилась его стеречь, Маржка. Уж он бы наделал хлопот, — смеется жена Шадека.

— Взгляните-ка, женщины, что это там такое? Народу еще больше, чем у рогликов. Наверное, тоже продают что-нибудь вкусное, — говорит Мудра.

— Ну, где уж! Смотри, на дереве висит какая-то картина и гармонь играет. А вон кто-то указывает тростью на картину. Да ведь там бродячие певцы. Наверное, это какая-то веселая шутка. Мы должны посмотреть, — предлагает жена Шадека и бежит к группе около дерева.

— Посмотрите, женщины, на того рыжего с гармошкой. Ведь это молодой Голичек! А та девушка в платочке, которая изображает бродячую певицу, — это же Ружа Веселая! Тише, тише, уже начинается.

— Граждане и гражданки, товарищи! Слушайте:

Душещипательную песню для дамочек и барышень о том, как большевики в Кладно собрались убивать господ… — Доносится с той стороны, где висит плакат.

Поется на мотив: «Как маршировал я чрез границу…» — Ну, Ружа, начинай, — говорит гармонист, сжимая в руках гармонь.