Красное зарево над Кладно - [74]

— Пять тысяч шестьсот тридцать четыре экземпляра, товарищи. Я сам их считал перед жандармами. Они должны были дать мне расписку в получении, а теперь, оказывается, контора редакции получила только за пять тысяч пятьсот семьдесят шесть экземпляров. Значит, недостает…

— Да погоди, товарищ Павел. Об этом мы и потом можем поговорить. Так вот, жандармы конфисковали весь тираж «Свободы» и отвезли в окружное управление. Я немедленно связался по телефону с управлением. Советник Россыпал отказался вернуть конфискованную «Свободу». Тогда мы позвонили в Совет уполномоченных на металлургический завод и на Полдовку. Мы просили, чтобы оттуда прислали депутацию, которая заявила бы протест в окружном управлении по поводу ограничения свободы печати. Но эта новость сразу же распространилась по всему заводу и Полдовке. Полдовчане и металлурги на Войтехском заводе немедленно по собственному почину прекратили работу. Организовалась демонстрация, и все вместе с депутатами пошли в окружное управление.

Теперь-то уж, конечно, мы поговорили с советником Россыпалом по-другому, не так, как по телефону. Он вернул нам «Свободу», и мы ее роздали товарищам — по сотне на человека. Весь тираж тотчас же был доставлен подписчикам и распродан. Стало быть, контора никакого убытка не понесла.

— А что же стало с теми неоплаченными пятьюдесятью восемью экземплярами? — опять упрямо напоминает Павел.

— Да ведь это понятно. Когда товарищи уполномоченные получали в округе «Свободу», у них не было времени пересчитывать, — объясняет Тонда.

— Вот в том-то и беда, что меня не позвали. Когда человек тридцать лет в партии, у него, как-никак, накопился опыт. Но всюду суются эти безусые юнцы. И, пожалуйте вам: тр-тр-тр — настоящая революция, а старого члена партии, с тридцатилетним стажем, не зовут. А потом вот что получается… В чем же тут политическое значение, если нехватает пятидесяти восьми экземпляров? — Снова разводит свои теории старый Павел.

— Ну, политическое значение всего дела не уменьшилось из-за нехватки пятидесяти восьми экземпляров. Не будь этих тр-тр безусых, «Свобода» застряла бы в окружном управлении и даже тридцатилетний партийный стаж не помог бы вырвать ее у жандармов, — смеется Тонда. — Главное, что металлурги и полдовчане показали свою сознательность и проявили энергию. Они заслуживают нашей благодарности.

— А почему вы не позвонили на шахты? Или вы думаете, что шахтеры тоже не показали бы сознательности и не проявили энергии? Неужели мы допустим, чтобы металлурги и полдовчане так нас обогнали? Это, товарищи, несправедливо во время такой драки оставлять шахтеров в стороне, — восклицает уполномоченный Вразек из Кюбецка.

— Молчи, Карел, будь доволен, что металлурги так хорошо справились с делом и что мы, шахтеры, не понадобились. Не бойся, для нас тоже хватит работы. Металлурги в самом деле заслужили благодарность, — успокаивает Вразека Ванек с Энгерта. Потом он обращается к Тонде: — Докладывай, что было дальше.

— Ну, мы в тот же вечер созвали собрание уполномоченных с заводов, шахт и из политических и профсоюзных организаций вместе с членами Совета рабочих. На этом собрании была единогласно принята резолюция протеста против попытки посягнуть на права рабочих.

В резолюции говорится:

«Положение все время ухудшается. На призывы рабочего класса правящие круги не откликаются.

Его самоотверженность встречает презрение, а часто даже высмеивается. Нужду народа, которая становится невыносимой, пытаются излечить старыми, насильственными, полицейскими мерами, которые уже привели к гибели многие государства и грозят стать могилой для Чехословацкой республики.

Собрание уполномоченных, зная возбужденное настроение трудящихся и широчайших слоев населения, вновь предупреждает правительственные круги и ведомства:

Терпение рабочих и всего народа дошло до предела. Поэтому покончите с провокационными мероприятиями, унаследованными от старого, полицейского режима.

Рабочие требуют хлеба и продуктов за сносную цену. Народ демократического государства не накормишь полицейскими репрессиями.

Улучшите жизнь раньше, чем возмущенный народ сам возьмется ее улучшать».

Избранные на собрании делегаты вручили резолюцию правительству, центральному комитету партии и нашей фракции депутатов в парламенте.

— А что говорят товарищи из руководства партии? — раздается со всех сторон.

— Они предостерегают нас, рекомендуют подчиниться распоряжению и представлять «Свободу» на цензуру. Еще, дескать, в силе старый австрийский закон о печати. А пока он не будет аннулирован и не примут новый закон, необходимо ему подчиняться. Иначе, мол, наступит анархия. Своими эксцентричностями мы якобы затрудняем положение партии и положение товарищей министров в правительстве. Особенно, дескать, сердится на нас премьер-министр товарищ Тусар. Он сердится и на начальника округа Россыпала за то, что тот не в силах укротить нас более суровыми мерами и восстановить порядок, — сообщает Тонда.

— Смотрите-ка, товарищи! Оказывается окружной начальник недостаточно решителен! Он должен восстановить порядок более суровыми мерами. Слушайте же, чорт возьми! И это говорит наш социал-демократический премьер-министр? — возмущается Ванек.