Красное зарево над Кладно - [26]

На Резину, стало быть, напало страстное желание купить плюшевую кушетку. Пилила она Вашека днем и ночью. Купи кушетку! Почему у нас нет плюшевой кушетки, когда у других она есть? Видите, мальчики? Таковы все бабы, когда у них появляются барские прихоти. У нее всего одна каморка в Брезоне. Здесь она и спит, и готовит, и стирает, но хочет, чтобы в каморке стояла плюшевая кушетка. Только чтоб перед другими выхваляться. Вашек Кратохвил был добряк, но упрямая башка. Так и не уступил. Зато дома Резина устраивала ему сущий ад.

— Сволочь она, — жаловался он мне, — продала бы чорту душу за плюшевую кушетку.

Я с Вашеком не совсем соглашался. Немножко я завидовал Вашеку, что ему досталась Резина. Считал, что ему не след быть таким несговорчивым, что надо бы больше внимания уделять жене. Раз у тебя такая жена, не сиди все время возле своих кроликов. Я уж вам говорил, когда она так вот вертелась вокруг меня в маленькой комнатушке, это искушало меня, как сто дьяволов. Ну, не вышло у меня. Ничего, говорил я себе. У кого котелок варит, тот подождет. Кто знает, что еще будет. Теперь, когда мы с Вахой поспорили, вспомнил я про плюшевую кушетку, и это мне помогло.

— Как так? — удивляются ребята.

— Ну, погодите, не будьте нетерпеливы. Всему свое время. Чтобы сварганить такое дело, у человека должен варить котелок. У меня котелок варит, и я составил себе план. В воскресенье после обеда собрался и пошел в Брезон к Резине. Встретила она меня не особенно приветливо. Откуда я взялся? Ей, мол, гостей принимать некогда. Собирается, мол, пойти в Рабочий дом в кино. Там идет картина с участием Псиландера, это, дескать, очень красивый мужчина. Она, мол, не пропускает ни одной картины с Псиландером. Ей еще нужно умыться и переодеться. Была бы поэтому рада, если бы я ее не задерживал. Короче говоря, делала все, что делают женщины, когда хотят кого-нибудь выпроводить из дому. На меня это не действует. Я делаю вид, будто ничего не замечаю. Поддакиваю ей. Этот Псиландер на самом деле смазливый мужчина. А я, мол, видел однажды Портенку[16]. Она тоже красотка. И спереди и сзади красивая. Но мне больше нравится все в жизни, а не на экране. Жаль выбрасывать деньги на кино. Мне хотелось бы это иметь у себя дома. Я, собственно, потому сегодня и пришел.

Резина смерила меня взглядом. Свысока, как это она умеет. А потом откровенно сказала мне, что иметь дело с такими старикашками, как я, она всегда успеет. И чтобы я закрыл дверь с той стороны.

— Значит, выгнала вас, — хохочут ребята.

— Ну, где там выгнала. На то у человека и башка, чтобы работала. Я преспокойно остался сидеть, как ни в чем не бывало. Верчусь на стуле и говорю: «Чорт подери, а стулья у вас жесткие. Куда это годится, сидишь в воскресенье на такой неудобной штуке. Сюда нужно было бы поставить плюшевую кушетку». Только я это сказал, вижу, Резина вздрогнула. «Нужно было бы! — резко замечает она. — Но ее здесь нет, и вы можете убираться, чтобы не натереть о мои стулья мозоли на заду». «Это правда, — говорю я. — Кушетки здесь нет. Но могла бы быть, если бы вы хотели».

Тут уж Резина не удержалась. «Как это, если бы я хотела? Разве я не хотела? Я моему бестолковому все уши прожужжала, чтобы он купил кушетку. Прости меня, господи, и дай ему царствие небесное! Где уж там, все без толку, как чурбан, заладил одно: нет и нет. Так-то, дорогой Шадек! Вы даже и не представляете себе, как я, бедная, с ним намучилась. Упрям был и неуступчив». Резина вздыхает, выдавливает слезинки и утирает их уголком передника.

«Ну, не плачьте, — успокаиваю я ее. — Вашек был добряк, но у него были и свои причуды. Я его сам часто уговаривал насчет этой кушетки, но разве можно было с ним поладить».

«Вы его уговаривали?» — недоверчиво спрашивает Резина.

«Не только уговаривал, я с ним и пари держал, что кушетка в один прекрасный день будет стоять здесь, — подтверждаю я. — Говорю вам, Резинка. Будь я хозяином этой комнаты, без плюшевой кушетки я бы не выдержал. Сразу бы здесь очутилась!»

Резина наивно раскрывает глаза и подходит ближе к столу. Я беру ее за руку, и она усаживается против меня на стул. Глядит, как лунатик. Вижу, плюшевая кушетка ее околдовала. Пора, думаю, приступать к делу. Шадек, шевели мозгами и куй железо, пока горячо, Резина смягчается. И вот я начинаю:

«Глядите, Резинка. Эту кушетку и вправду надо бы сюда поставить. Может, она окажется здесь, когда вас тут не будет. Вы думаете, компания надолго оставит вас в казенной комнате? У вас, должно быть, чертовская протекция, если до сих пор вас не выселили».

«Правда, — подтверждает Резина. — Я несколько раз ходила к господину главному и упросила его. Но в последний раз он сказал мне, что больше задерживать уже нельзя. Что же мне, бедной вдове, делать?»

«Что делать? Выйти замуж», — советую ей.

«Выйти замуж? — повторяет Резина. — А за кого?»

«За кого-нибудь, кто работает в государственной компании и кто благодаря этому вместе с вами имел бы право на жилье».

«Ну, такого найти трудно! Сколько же холостых осталось нынче на шахтах? Все на войне», — жалуется Резина.

«А, может быть, все-таки и найдется кто-нибудь?» — говорю, притягивая резинкину руку ближе к себе и поглаживая ее.