Красное платье - [2]

Он не договорил, засунул руки в карманы брюк.

– В песне?

Мэй стало интересно.

– «Un Hombre Solo» – «Одинокий мужчина»…

Океанос посмотрел на нее, улыбка на его губах…

– «У меня есть все,

Абсолютно все;

Тысяча друзей и любовниц

И овации в ночи»…

Ей показалось, что этому человеку свойственна улыбка, что он часто улыбается.

– Вы так говорите, словно он одинок…

Грусть в его желтых глазах.

– Никто не одинок, Мэй. Я понял это с годами.

– Никто?

Как странно это прозвучало для нее «Я понял это с годами»… Он сказал ей это как зрелый человек, поживший.

– Никто.

Голос Океаноса прозвучал тихо и граничил с шепотом.

– Одиночество, Мэй, это судьба, которую человек выбирает сам. И Ставрос выбрал не одиночество.

– Ставрос? Красивое имя.

– Это имя значит «крест» (распятие) – σταυρός…

Странно, но Мэй показалось, что он не прощает отца.

– Вы обижаетесь на него?

– Как сын, – Сказал Океанос. – Не как мужчина.

Она удивилась.

– Как мужчина я понимаю его, а как сын нет.

Он смутил ее, Океан.

Мэй вдруг спросила его:

– Почему вас так назвали? Океанос.

– Я был их космосом…

Улыбка.

– Океан это космос, а космос это Океан!

Он так улыбался, человек-тигр, человек бездна.

– Эй, парочка, вы будете заказывать? – Послышался рядом с ними мужской голос. – Или эта греческая трагедия на долго?

Океанос засмеялся.

– «Скорее, принесите мне чашу вина, чтобы я мог освежить свой разум и сказать что-нибудь умное»!

Он так засмеялся… как море в бурю.

– Будет сделано!

Усатый мужчина стоящий за небольшой барной стойкой, кивнул кому-то.

– Здравствуйте, Счастливая! – Весело сказал ей он.

– Счастливая? – Удивилась Мэй.

– Ага, – Усач кивнул. – Это из песни…

– Вы любить петь?

– Не люблю, но пою!

– Тут все поют. – Сказал Океанос.

Она посмотрела на него.

– И вы?

– И я, – Он кивнул. – Грустные песни.

– Почему грустные?

Мэй заглянула ему в глаза.

– А я вообще грустный человек.

Она засмеялась.

Ресторан был выкрашен в красное и черное, в вертикальную полоску.

– Красное и черное это цвета футбольного клуба Милан, – Сказал ей Океанос, вероятно заметив ее удивление и интерес. – Неро – тот тип с усами, фанат Милана и Кака.

– Кака?

– Рикки.

– Рикки?

– Oh, Dio1…

– Вам плохо?

– Мне очень плохо… Вы правда не знаете, кто такой Кака?

– А я должна?

– Господь, пощади эту женщину!

Мэй весело посмотрела вверх, делая вид, что ждет грома и молний.

– Он тоже фанат Рикки?

– Бог создал человека потому, что ему не с кем было играть в футбол!

Неро подал им Тирамису и шампанское.

– А почему Тирамису с шампанским? – Спросила Мэй, Океаноса.

– Потому, что они – Пара.

– Пара?

Она заулыбалась.

– Да…

Он сделал вид что очень серьезен.

– Однажды он увидел ее, а она его и…

– И?

– И они родили много пироженок и бокальчиков с шампанским.

Мэй засмеялась.

– Он – это Тирамису?

– Нет, он – это шампанское!

Океанос улыбался.

– А она – Тирамису?

Она подперла подбородок рукой.

– Да, им всегда чего-то не хватало, ему – он был слишком сухим шампанским, ей – слишком много какао…

– Какао? – Удивилась Мэй.

– Да, оно же горькое…

Он был черноволосым, у него было темное, смуглое лицо.

Мэй захотелось спросить его:

– Почему вы захотели, чтобы я приехала?

Океанос посмотрел на нее своими звериными глазами.

– Один человек часто говорит мне: «Побеждает тот, кто свят»…

Он заглянул ей в глаза.

– Странно, не правда ли? Свят… Мы все святые, даже если грешники!

Молодой человек взял свою чашечку с Эспрессо – он не прикоснулся к шампанскому.

– Я самый грешный из святых – я верю в благо! Я верю в то, что благо это не добро.

Мэй растерялась, Океанос… да, Океан! Море развалин, и развалины моря!

«Я верю в то, что благо это не добро»…

– Вы любите маяки? – Вдруг спросил ее он.

Я – да, Бог светит Человеку только в бурю!

– Бог?

– Умирающим издалека все кажется Богом.

Мэй захотелось сказать ему, и мне казалось…

– Я подумал, что жениться на женщине не интересующейся своей матерью, было бы неумно.

Океанос отпил кофе.

– Как жаль, что я не могу обидеться на вас. – Сказала ему она.

Он заглянул ей в глаза.

– Почему? Не можете…

Мэй тоже заглянула ему в глаза.

– Потому, что это я бросила ее, а не она меня.

Океанос удивился, нахмурился.

– Почему?!

Она подумала, смотря на него, когда этот мужчина красивее, когда улыбается? Или когда хмурится?

– Почему, Мэй?!

Он требовал ответа.

Мэй подумала, от меня уже давно никто ничего не требует…

– Я сказала ей, если ты желаешь мне добра, оставь меня в покое!

Они долго ехали в молчании, и вдруг Океанос сказал:

– Почему?! Почему?!

Мэй удивилась, ему словно было больно…

– Почему вы бросили своего ребенка, Мэй?!

Она посмотрела на него, ни один мужчина не поймет женское сердце, ни один! Так стоит ли объяснять?!

– Давайте все забудем?! Я – Мэй Смит, рада знакомству…

– Я понравился вам, да, Мэй!?

Океанос усмехнулся, смотря на дорогу перед ними.

– Вы испугались.

Он улыбнулся, так словно ему это понравилось.

– Как я вас понимаю! Я тоже не люблю тех, кто мне нравится!

Глава 2

Позже, на пароме, Мэй сидела в салоне для пассажиров, и ей хотелось пойти к этому мальчишке…

Она спросила себя, чего ты хочешь? Разругаться с ним? Или сказать ему «прости»?

Она подумала, и то, и другое.

Мэй включила свой iPod и Depeche Mode «Enjoy the Silence», закрыла глаза.