Красное небо - [5]

Вторая запись - как шли, отступали наши и группами, и в одиночку, как некоторые из них просили что-нибудь из одежды, и мама раздала им все мужские вещи...

Как брат Степы Сергей и другие взрослые хлопцы закопали в деревянном сундуке лучшие книги из клубной библиотеки. Рядом с волейбольной площадкой, возле столба "гигантских шагов"... А Гляк-счетовод и сын его Филька столб выкопали и затащили к себе - безвластие ведь! И обнаружили сундук... Обрадовались: во добра нагребут! А там оказались книги... Посекли книги лопатой, потом прокопали к луже канавку и спустили в раскоп воду.

Как делили колхоз и колхозный посевы... Мать взяла только четверть надела. Не было кому обрабатывать, не было чем...

Как приезжали на легковой машине немцы, привезли старосту...

Как Александр Рудяк и Гляк забрали корову бабки Настуси и как эта корова удирала от старосты то в бывший колхозный коровник, то к Настусе...

О чем записать еще? Скучно проходит время...

Спрятал книгу и решил идти на улицу. Как вдруг открывается дверь и вбегает Петрусь.

- Скорей! - выпаливает он. - Немец едет!

Мы мигом очутились на воротах.

Ну и смехотище! Такого в нашей деревне еще никто не видел...

По улице на каком-то чудном двухколесном шарабане с ящиком-багажником позади ехал немец. У ног немца стояли два молочных бидона.

По всему видно, лошадь местная, немецкого языка не понимает - пройдет два шага и станет, пройдет и станет. Немец и за вожжи дергал, и погонял длинной палкой, слезал и тащил за уздечку. Упрямый конь только моргал глазами, взмахивал хвостом и все заглядывал на крестьянские дворы.

Немец был старый, с сизым лицом и носом-картошкой. И, наверное, добрый. Он не злился на коня, а почему-то улыбался, растягивая рот до ушей, как клоун, и укоризненно покачивал головой:

- Ай, рус... Ай, пферд...

Вот он снова забрался в свой шарабан, пошарил по большущим, как торбы, карманам, пришитым по бокам и на груди зеленого кителя. Достал складной ножик, подморгнул мне и Петрусю и начал заострять конец палки.

Мы не понимали - зачем. Вдруг немец кольнул острым концом лошадь в хвост - и раз, и второй. Животное рвануло вперед бешеным голопом.

- Гэ-гэ - гэ! - задрал ноги немец. Потом его стрясло с сиденья вниз, он брякнулся на колени и, забыв о вожжах, испуганно вцепился в бидоны...

Чем бы все это кончилось, неизвестно. Но одна вожжа намоталась на колесо. Лошадь резко свернула в сторону, вломившись оглоблями в Степкин забор.

- Бежим! - дернул я Петруся за рукав и прыгнул с ворот.

Но нас опередили Таня и Степа. Когда мы примчались к шарабану, Таня бойко лопотала с немцем на его языке, а Степа силился вырвать из забора оглобли, освободить лошадь. Бедное животное было голодным и жадно срывало с сирени горькие листья.

Несмело приблизились к немцу несколько женщин, подошел брат Степы Сергей.

- Танья - гут, карош девашка! - похлопал немец Таню по плечу. - Э-э... оп! - он руками выхватил из шарабана один бидон, поставил на землю.

- Карл Шпайтель говорит, что будет продавать спирт. За пол-литра - яйцо или два огурца, - сказала Таня женщинам и опять загергетала с немцем. Потом сбегала домой и вынесла лошади охапку сена.

Немец начал продавать спирт. Женщины становились в очередь, но как-то нерешительно. А пацаны проворно сновали домой и обратно, тащили посуду и продукты.

- Хоть бы на лекарство с пол-литра взять... - оправдывались женщины друг перед дружкой.

Некоторые сдержанно улыбались - дурак немец... Неужели он не представляет, какая настоящая цена спирту?

- А чего ему жалеть? - сказал Сергей. - Нашим салом да по нашей шкуре... На спиртзаводе целые цистерны этого добра остались... Растащили все дочиста!

Я заметил, что Сергей, прохаживаясь возле женщин, внимательно прислушивается к Таниной болтовне с немцем. И правда, о чем они говорят?

В очереди за спиртом произошла заварушка. Немец огрел Петруся меркой по лбу. Он пристроился уже в третий раз. Цена на спирт сразу была повышена в два раза.

Меня не интересовал спирт. Я во все глаза рассматривал немца. И ничего особенного, как ни старался, не мог заметить. Человек как человек... Разве что одет немного диковинно, да карабин в бричке.

Было досадно: почему немец не вызывает у меня ненависти, а только любопытство, хоть я и убеждал себя, что это враг, враг...

А вот на Таню подымалась, росла в груди злость. Чего она так увивается вокруг немца? И откуда так хорошо знает немецкий язык? Третий месяц пошел, как отодвинулся и затих на востоке фронт, а она только недавно появилась в деревне. Где бродяжничала все это время?

Не нравился мне и Степа: ишь, как таращит глазищи на Таню, восхищается ее лопотаньем...

Муторно у меня было на душе.

Потом подошел Гляк с Филькой и потащили немца к себе на обед. Во втором бидоне у немца еще оставался спирт, и он достанется, конечно, Гляку.

Примерно через час мы видели, как от Гляка выехал немец. Назад, на Слуцкую дорогу "пферд" выбежал охотно. Видно, потому, что подкрепился, а может, та дорога вела к дому. Не очень понукал лошадь и Шпайтель: он пребывал в блаженном состоянии, то пел, то наигрывал на губной гармошке.