Красное море - [8]

Дело закрыли быстро. Никто не стал глубоко копать. Друзья подтвердили, что он почти до утра разгружал вагоны, соседи, — что среди ночи слышали шум драки. Так что Натан даже не попал под подозрение. Правда, на допросы его потаскали. Но интересовались не столько убийством жены, сколько деньгами тестя. Но и тут Натан ничем не мог помочь. Он понятия не имел, куда Яков Моисеевич спрятал свой немалый капитал. Может прогулял, прокутил, потратил на любовниц, мало ли… От капитана милиции, Голобородько, с которым Натан был давно знаком, он узнал, что его парализованный и впавший в беспамятство тесть, пребывающий на данный момент в доме престарелых, оказывается, был держателем общака. Натан немного знал воровские законы, и потому был немало удивлён, что человек, ни разу не нюхавший зоны, может быть держателем общака. Хотя чем черт не шутит! Это говорит только об одном, что его тесть пользовался непререкаемым авторитетом у криминальных генералов и маршалов. Но он задумался. Яков Моисеевич был мужик умный, тёртый, даже по самым минимальным меркам, его капитал должен был перевалить за несколько миллионов. А если добавить сюда общак! От такой суммы у кого угодно голова закружиться. Не удивительно, что милиция рыла землю в поисках. Но Натана интересовал другой вопрос: почему до сих пор никто не пришёл к нему ни за общаком, ни за деньгами Якова Моисеевича? Или его действительно считали придурком, которому ничего нельзя доверить? Что ж, может оно и к лучшему. Скорее всего, милиция следит за каждым, кто приходит к тестю. Недаром его перевели в дом престарелых. Но ведь он, Натан, какой — никакой, а родственник, и вполне легально может навестить тестя.

С тех пор как Яков Моисеевич выбросился из окна, Натан его не видел. Не до того было. Несколько дней он колебался, ехать или не ехать. Не то, чтобы боялся слежки, просто не знал с чего начать разговор. С того, что он не уследил за женой и свекровью? Так его вины в этом нет. Или сразу начать с денег? Впрочем, разговор вообще вряд ли получится. От Голобородько он знал, что Яков Моисеевич не разговаривает, не двигается, и вроде как полностью потерял память.

Дом престарелых находился на Подоле, и внешне больше напоминал бомжатник, чем государственное заведение. Что как раз не удивительно: государственное, значит, ничье. Правда, Яков Моисеевич лежал в отдельной палате, небольшой, но довольно чистой, на втором этаже. Окно выходило во двор, где шумели тополя, доносился гомон обитателей дома, за дверью шуршали тапочки медсестёр…Несмотря на раздолбанный внешний вид, внутри было вполне уютно. Тесть лежал, прикрыв глаза и, казалось, спал. Вид у него был неважный. За то время, что Натан его не видел, он постарел лет на тридцать. Кожа покрылась пигментными пятнами, челюсть отвисла и слюна стекала по подбородку.

Натан присел рядом с койкой и взял тестя за руку. Его веки дрогнули, открылись, чёрные зрачки, немного поблуждав по комнате, остановились на Натане. Губы растянулись в улыбке.

— Здравствуй, Толик, — прошелестел шёпот. — Ты все-таки пришёл.

У Натана глаза полезли на лоб от удивления. Он уже открыл рот, но тесть приложил палец к губам.

— Дай бумагу и ручку, — он показал на тумбочку, — и говори что-нибудь, говори.

Натан начал нести какую-то чушь, про погоду, про новые веяния времени, про общих знакомых…Единственное, чего он не касался, это смерти Ольги Михайловны и Елены. Но оказалось, что Яков Моисеевич в курсе.

— Ты не вини себя, пацан. Это я виноват, — прошептал он. — Не уберёг. Думал, ещё успею. И вот ещё что, — тесть протянул ему записку. — Найди и передай. Поможет. И не ходи сюда больше. Подойди ко мне.

Натан наклонился к самым губам. Яков Моисеевич сказал всего одну фразу, но Натан почувствовал, как тело сразу охватил жар. Он кивнул головой в знак уважения и прощания, взял записку и вышел в коридор. Постоял у окна, теребя записку в руке. «Это невозможно! Этого просто не может быть! Значит, он все понимает»,

— Вы плохо себя чувствуете? Вам помочь?

Натан оглянулся. Рядом стояла пожилая медсестра.

— Нет, нет, спасибо. Все в порядке.

— Вы к Якову Моисеевичу?

— Да. Я уже был у него.

— Я давно знаю Якова Моисеевича, — сказала медсестра. Что-то в её голосе заставило Натана насторожиться. — Такой человек! И так не повезло! Вы его уже видели? Я думаю, что он ещё поправится.

Натан склонил голову в знак согласия и пошёл к выходу. У дверей он оглянулся. Медсестра смотрела ему вслед. Белый халат обтягивал её так прочно, будто под ним был офицерский китель. «Странная какая-то, — подумал он. — Может, следит за мной? Да нет, обычная медсестра, зачем ей это…».

Но чувство опасности не покидало. Тем более что он заметил за собой «хвост» ещё на Андреевском спуске. Необходимо проверить была ли это слежка или обычный прохожий, идущий тем же маршрутом. Благо, в этом районе много разных кафе, забегаловок и пивных. Он зашёл в первую попавшуюся, заказал сто грамм коньяка и сел у окна. Кафе было маленькое, на пять столиков, и совершенно пустое. Человек остановился у входа, завертел головой, раздумывая входить или нет. Потом перешёл на другую сторону улицы, сел на скамейку, закурил…Значит, это все-таки «хвост». И вели его от дома престарелых. Недаром медсестра показалась ему странной. Натан развернул записку. «Птенец! Есть время разбрасывать камни, и есть время собирать камни. Моё время пришло».