Красное и черное - [25]

Появились и красные флаги, тоже въ розницу и въ разбивку, маленькіе, безъ надписей, наскоро сдѣланные и вынесенные на улицу, какъ новыя вѣхи движенія толпы. Полиція отбирала ихъ и избивала знаменоносцевъ, но они появлялись снова и снова.

Желѣзныя дороги перестали ходить съ самаго начала забастовки. Телеграфъ оборвался и телеграммы замѣнились странными и смутными слухами, которые возникали неизвѣстно гдѣ, и распространялись съ неожиданной быстротой. Передавали, что послѣдняя телеграмма изъ Москвы сообщала, что въ городской думѣ засѣдаетъ временное правительство и городъ находится во власти забастовщиковъ.

Двухмилліонная столица, отрѣзанная отъ всего міра и предоставленная самой себѣ, потеряла мѣру вещей и погрузилась въ фантастическую, пронизанную электричествомъ атмосферу. Странный и свѣтлый туманъ, багровый и розовый, окуталъ трезвый и сѣрый Петербургъ. Все казалось возможнымъ, легко достижимымъ, и будущее выступало въ преувеличенныхъ контурахъ, выпукло и близко. Знаменитый треповскій приказъ «патроновъ не жалѣть» появился и только усилилъ возбужденіе.

Въ лихорадочномъ напряженіи великихъ ожиданій, въ человѣческой толпѣ развилось презрѣніе къ смерти, готовность лѣзть на рожонъ. Стоитъ-ли цѣпляться за жизнь, если дѣло идетъ о чемъ-то огромномъ, объ общемъ счастьѣ родины, о дѣтяхъ и внукахъ, и правнукахъ. Все равно, разъ умирать. Всѣ умремъ. И люди учились смотрѣть смерти прямо въ лицо и часто сами шли подъ удары.

Поздно вечеромъ, въ четвергъ, распространилось извѣстіе: новый манифестъ, конституція, всѣ свободы, избирательное право. Всю ночь по городу ходили радостныя, возбужденныя, немного недоумѣвающія группы.

На другой день несмѣтныя толпы высыпали на улицу и запрудили ее. Это было стремленіе стихійное и неудержимое, какъ прибой океана въ бурю. Всѣ классы, возрасты и званія смѣшались во едино. Мужчины, женщины, подростки, старики, бѣдные рабочіе и щеголеватыя дамы, студенты, сидѣльцы изъ лавокъ, босяки, чиновники, юнкера, даже офицеры и солдаты, забыли о различіяхъ и ощущали себя русскими гражданами, братьями и людьми. Теперь не было ни маловѣрныхъ, ни колеблющихся: всѣ были вѣрующіе, никто не думалъ о препятствіяхъ. Порывъ энтузіазма подхватилъ толпу и несъ ее впередъ, какъ на крыльяхъ. Многимъ, самымъ молодымъ, бѣднымъ и наивнымъ, уже мерещилось достиженіе общаго счастья и рай на землѣ.

Толпы ходили по улицамъ съ радостными кликами и пѣніемъ, торжественнымъ, какъ молитва, и радостнымъ, какъ побѣдный гимнъ. Красныя знамена появились десятками, потомъ сотнями. Полиція пробовала ихъ отнимать, но они умножались и выростали вновь, какъ будто рождаясь другъ отъ друга, и вѣяли въ воздухѣ, какъ призраки.

Полиція отнимала ихъ, або старое и новое существовали и двигались рядомъ на улицахъ столицы. Приказъ о патронахъ остался въ прежней силѣ. Перемиріе продолжалось только нѣсколько короткихъ часовъ, потомъ опять началось безцѣльное, никому не нужное и теперь уже беззаконное кровопролитіе.

Наемные провокаторы стрѣляли, стараясь вызвать столкновеніе, переодѣтые сыщики тамъ и сямъ нападали на студентовъ. Трехцвѣтныя манифестаціи, наскоро собранныя изъ дворниковъ, хулигановъ и переодѣтыхъ городовыхъ, переходили дорогу «краснымъ» и старались завязать рукопашную, имѣя въ резервѣ казаковъ и гвардію.

Радость народная по поводу завоеванной свободы замутилась въ самомъ источникѣ своемъ и превратилась въ опасеніе и гнѣвъ. И вмѣсто ожидаемаго примиренія пропасть между властью и народомъ внезапно расширилась и стала глубже и чернѣе.

На другой день, послѣ полудня, многотысячная толпа народа шла по Кузнецкому проспекту, направляясь къ площади. Во главѣ манифестаціи несли большое знамя изъ краснаго шелка, на тонкомъ стальномъ створчатомъ древкѣ. На знамени стояла надпись: Учредительное Собраніе.

Знамя несла молодая дѣвушка, въ черномъ платьѣ, съ красной лентой въ волосахъ. Въ виду возможнаго нападенія, она была окружена дружиной. Дружины было немного, человѣкъ пятнадцать, или двадцать. Рядомъ со знаменемъ шелъ молодой человѣкъ съ красной лентой черезъ плечо, очевидно, предводитель отряда. Время отъ времени онъ протягивалъ руку и подхватывалъ знамя, какъ бы для того, чтобы облегчить его тяжесть прекрасному знаменоносцу.

Дѣвушка была Елена, а молодой предводитель отряда — Миша Васюковъ. За нѣсколько мѣсяцевъ они пережили столько, что иногда, оглядываясь назадъ, имъ казалось, что то первое свиданіе на кладбищѣ было годы и годы тому назадъ. Забастовки, митинги, манифестаціи, столкновенія съ полиціей, аресты, новыя забастовки, постоянная опасность, возбужденіе, агитація.

Любовь ихъ была какъ будто движущей силой и перевела ихъ изъ пассивнаго состоянія въ активное. До весны они были скромные молодые люди, которые только присматривались и даже не стояли въ рядахъ. Теперь они несли знамя и вели другихъ. Теперь Миша не зналъ колебаній, не думалъ о будущемъ, пренебрегалъ опасностью. Его муза шла впередъ и онъ готовъ былъ во имя ея и передъ ея глазами броситься съ голыми руками на вооруженные полки и добиться побѣды.

Процессія шла впередъ. Неожиданно изъ боковой улицы вышла другая манифестація съ трехцвѣтными флагами и стала переходить на другую сторону дороги.