Красное и белое - [15]

Шрифт
Интервал

Всё дело в нас. Причём здесь наша мать?
Но не хочу я никого обидеть
Отвечу всем, причём, отвечу кратко:
Умеют все любить и ненавидеть
Зачем и для чего? Для нас — загадка…

Уже не осень

Уже не осень, но и не зима
Дорогу развезло, как нас, по пьянке…
От сырости нахохлились дома,
Чадя из труб дымами спозаранку,
А в тех домах рассерженный народ
Бьёт, походя «злодейские» будильники.
Едва проснувшись, ищет бутерброд
В пустом, зато холодном холодильнике,
А за окном, как в октябре, тепло
Но нас оно, увы, совсем не радует.
Декабрьский дождь приметам всем назло
Опять берёт нас в долгую осаду…
И значит снова ноги в сапоги
И паруса зонтов над головами
Да разговоры (чаще матюги)
Про печки с отсыревшими дровами…

Белая ночь

Петербургская ночь
Опустилась на невские воды
Даже ветер уснул
И не гонит волну на гранит
Но не спят в эту ночь
Как всегда, на Неве пароходы
Да трамвай запоздалый
Где-то рядом на стыках звенит…
И разводят мосты.
И влюблённые пары разводит
Петербургская ночь
По уснувшей Невы берегам…
Только белая ночь,
К сожалению, быстро проходит
Вот уж в Летнем саду
Снова слышится утренний гам…
Просыпаются птицы
И за ними, проснувшийся город,
По сведённым мостам
Начинает свою суету…
Петербургская ночь
Возвратится пока что не скоро,
Но её возвращения не один я
Наверное, жду…

Кошмары перестройки

Дорога жизнь — сплошные кочки…
И лужи горьких слёз полны…
И ночи. Волки — одиночки
Собрались в круг со всей страны…
Страна уж не страна: бомжатник…
Сброд нищих. Гениев — зато…
Один залётный медвежатник,
Но нищий. Видно по пальто…
Беседа грустная за чаем.
Ведь водку пить запрещено…
— Мы за базар свой отвечаем-
Найдём и водку всё равно!
— Я с вами тоже буду, может!
— Молчи — шепнула тихо грусть…
Луна. Костёр. Сплошь злые рожи
И я. Всё жду, когда проснусь..

Эх, память

Эх, память, память, что же ты
Не помнишь лучшие мечты.
А по привычке вспоминаешь
Всё, даже то чего не знаешь…
С кем был. С кем пил.
С кем провожался
И на работе задержался
Сегодня долго почему?
Моя бы воля, я в тюрьму
Тебя бы посадил надолго.
Хоть ты со мной
Но всё без толка…
Умеешь только доносить…
Но если надо что спросить
Иду к жене — она всё помнит
Тебе при случае припомнит
Мои сокрытые  грехи…
Так что особо не кручинься
Мы оба у неё в плохих!

Ревность

Что ревность не присуща старикам
Не правда, всё. Ревнуй: пошёл куда-ты?..
Я всё равно вернусь к своим стихам,
А, значит, и к тебе вернусь обратно!
Вернусь домой весь в запахах духов
И на щеке с помадой от поклонниц…
Всё объяснить тебе всегда готов
Без подозрений и без посторонних…
Ведь ты сама хотела, чтобы я
Поэтом стал, причём известным очень.
И музой — ты. Так, милая, моя
У всех известных в час сей полуночный
Все музы спят. Поэтам же теперь
Не до стихов. Ключ вновь не там остался...
А муза спит и не откроет дверь
Как бы он ей в любви не признавался!

Выпить хочешь?

Смерть ко мне пришла с косою
— Выпить хочешь? — говорит —
Вмиг поминки я устрою…
— А мне мама не велит
Пить с такими — отвечаю
И над смертью хохочу:
— Выпить? Ну, конечно. Чаю!
Смерть: в другой раз залечу…
Сколько раз такое было.
А ведь в жизни столько пил!
Только смерть одно забыла:
Я с чертями пить любил.
Как до чёртиков допьются
Смерть для них уже не смерть...
А с гражданкою с косою
Лучше дела не иметь!

Живём мы в век великой смуты

Живём мы в век великой смуты
Вокруг идёт вселенский бунт
Причём не знаем мы как будто
Что хватит нескольких секунд
Всё прекратить. Притом навечно,
Чтобы прощенья не просить.
Возможно, это бессердечно,
Не более, чем кровь пролить…
И только плакать от бессилия
В часы оставшиеся нам…
Пора, наверное, России
Вернуть всех на дорогу в Храм…
Чтобы проснувшись рано утром,
Увидев солнышко опять
На небе без вселенской смуты
Всех нас, живых, вокруг обнять…

Не учит жизнь нас ни чему

Не учит жизнь нас ни чему…
Я не согласен я этой фразой
Хотя не раз она уж сказана,
Хотя опять страна в дыму…
Не нас не учит, а других,
Кто жаждет денег, жаждет власти
И, к сожалению, таких
У нас всё больше. Всё опасней
Разброд и в душах и в умах
Такого же, как мы, народа.
Как будто всех свела с ума
Плохая в Киеве погода…
Но, нет, погода не причём
И не причём Россия, Боже…
Он сам себе стал палачом,
Пойдя за новым Ильичём
Туда, где сам и уничтожит
Себя в огне своей войны
Давно забытой той, гражданской…
Как будто страшные те сны
По воле, но американской
Вернулись. Бог здесь не причём…
Безвинных жертв не надо Богу
И так их было слишком много
Когда мы шли за Октябрём...

Архивы памяти

Какому богу поклоняемся?

(Опыт политического анализа)

Каждый может творить историю,

но лишь великие люди способны её писать

Оскар Уальд,
ирландский философ

Введение

Данная публицистическая работа была написана в октябре-ноябре 1990 года, когда в СССР фактически полным экономическим и политическим крахом завершился горбачёвский эксперимент под названием «перестройка» и огромная страна уже начала движение к окончательному развалу союзного государства. По понятным причинам, будучи секретарём партийной организации в официальном печатном органе местного горкома КПСС, автор не мог опубликовать этот материал под своим собственным именем. И тогда был выбран другой вариант — использовать независимое от партийного влияния издание. Кстати, надо сказать, что в то время Тихвин был одним из немногих городов, где уже существовала относительно независимая пресса. Так сказать немногие положительные плоды реформ последнего генсека КПСС и первого и последнего президента СССР! И вот этот «Опыт политического анализа» увидел всё-таки свет в первом номере 1991 года литературного альманаха «Провинциал». Причём не малым для провинции тиражом — 11 тысяч экземпляров.


Еще от автора Сергей Петрович Виноградов
Город, которого нет

Первая часть этой книги была опубликована в сборнике «Красное и белое». На литературном конкурсе «Арсис-2015» имени В. А. Рождественского, который прошёл в Тихвине в октябре 2015 года, очерк «Город, которого нет» признан лучшим в номинации «Публицистика». В книге публикуются также небольшой очерк о современном Тихвине: «Город, который есть» и подборка стихов «Город моей судьбы». Книга иллюстрирована фотографиями дореволюционного и современного периодов из личного архива автора.


Дорога в бесконечность

Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.


Я подарю тебе звезду

В этом сборнике стихи о любви. И этим всё сказано. Плохо или хорошо, патриотично или скандально, искренне или не очень. Любовь каждый понимает по-своему. Он становится её объектом или инквизитором. Но всё равно в каждом нашем слове и действии присутствует Любовь.


Поэты все неизлечимо одиноки

«Поэты все неизлечимо одиноки» — очередной сборник стихов автора, в который вошли избранные произведения с 1975 по 2015 годы. А также стихи для детей и сказки в стихах для взрослых.


Сквозь високосный год

В сборнике собраны стихотворения, написанные в 2016 году, а также переработанные автором стихи прошлых лет, ранее не публиковавшиеся. Их жанр весьма разнообразен: любовная, гражданская, философская лирика, юмористические и шуточные стихи, басни и пародии, в которых выражено личное отношение автора к текущим событиям нынешнего високосного года.


Рекомендуем почитать
Другой барабанщик

Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.


МашКино

Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.


Сон Геродота

Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.


Рассказы с того света

В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.


Мой друг

Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.


Журнал «Испытание рассказом» — №7

Это седьмой номер журнала. Он содержит много новых произведений автора. Журнал «Испытание рассказом», где испытанию подвергаются и автор и читатель.