Красное дерево - [9]

- Вон! жжулики. Вон отсюда!

Братья не двинулись.

Барин Каразин налился кровью и вновь гаркнул:

- Вон от меня, негодяи!

На крик вышла жена. Братья Бездетовы поклонились Каразиной и вышли за дверь.

- Надин, я не могу видеть этих мерзавцев, - сказал барин Каразин жене.

- Хорошо, Вячеслав, вы уйдете в кабинет, я переговорю с ними. Ах, вы же все знаете, Вячеслав! - ответила барыня Каразина.

- Они перебили мой отдых. Хорошо, я уйду в кабинет. Только пожалуйста без фамильяр-ностей с этими рабами.

Барин Каразин ушел из комнаты, волоча за собою куртку, вслед ему в комнату вошли братья Бездетовы, еще раз почтительно поклонились.

- Покажите нам ваши русские гобелены, а также скажите цену бюрца, сказал Павел Федорович.

- Присядьте, господа, - сказала барыня Каразина.

Распахнулась дверь из кабинета, высунулась из двери голова барина. Барин Каразин закричал, глядя в сторону к окнам, чтобы случайно не увидать братьев Бездетовых:

- Надин, не разрешайте им садиться! Разве они могут понимать прелесть искусства! Не разрешайте им выбирать! - продайте им то, что находим нужным продать мы. Продайте им фарфор, фарфоровые часы и бронзу!..

- Мы можем и уйти,- сказал Петр Федорович.

- Ах, подождите, господа, дайте успокоиться Вячеславу Павловичу, он совсем болен, - сказала барыня Каразина и села беспомощно к столу. - Нам же необходимо продать несколько вещей. Ах, господа!.. Вячеслав Павлович, прошу вас, прикройте дверь, не слушайте нас, - уйдите гулять...

4-5-7-

К вечеру, когда галки разорвали день и перестали выть колокола, братья Бездетовы верну-лись домой и обедали. После обеда Яков Карпович Скудрин снарядился в поход. В его карманах были бездетовские деньги и реестрик. Старик одел широкополую фетровую шляпу и овчинный полушубок, на ногах у него были опорки. Он шел к плотнику, к возчику, за веревками и рогожами, распорядиться, упаковать купленное и отвезти на пароходную пристань для отправки в Москву. Старик был у дел, он сказал, уходя:

- Надо-бы охломонам поручить перенос и упаковку, самые честные люди, хоть и юроды. Да нельзя. Братец Иван им не позволит, их самый главный революционер, - не даст работать на контр-революцию, хи-хи!..

Братья Бездетовы устроились в гостиной отдыхать. Земля последовала на ночь. Весь вечер стучались крадкою люди в окошко Марии Климовны, - к ним выходила Катерина, - и люди, нищенски заискивая, предлагали, - "дескать, гости у вас живут, всякие старинные вещи покупают", - старинные рубли и копейки, испорченные лампы, самовары старые, книги, подсвечники, - эти люди не понимали искусства старины, они были нищи всячески, - Катерина не допускала их до гостей, с их медными лампами, предлагая вещи оставить до завтра, когда гости, отдохнув, глянут. Вечер был темен. В закат подул ветер, нанес тучи, заморосил дождь осенней непреложностью, - лесом, дорожными грязями (теми самыми, в которых в эти дни завязал Аким Скудрин) шла Ольга Павловна, женщина с лицом старухи и с движеньями, девически легкими. Лес шумел ветром, в лесу было страшно. Эта женщина в девическом страхе леса шла в свою деревню, чтобы у крестьян купить, ненужные крестьянам, кресла.

Часов в восемь вечера Катерина отпросилась у матери - сначала на спевку, потом к подруге, - нарядилась и ушла. Через полчаса после нее вышли в дождь Степан и Павел Федоровичи. Катерина ждала их за мостом. Степан Федорович взял Катерину под руку. Они пошли вдоль оврага, тропинкой, в кромешной темноте, к окраинам города. Там жили старухи-тетки Скудрины. Катерина и Бездетовы ворами прошли во двор, ворами пошли в сад. В глубине сада стояла глухая баня.

Катерина постучала, полуоткрылась дверь. В бане горел свет, там гостей ожидали три девушки. Окна девушки глухо занавесили, к ступенькам на полок придвинули стол. Девушки были празднично наряжены, поздоровались торжественно.

Братья Бездетовы вынули из карманов бутылки с коньяком и портвейном, привезенные из Москвы.

Девушки раскладывали на столе - на бумаге - вареную колбасу, шпроты, конфекты, помидоры и яблоки. Старшая в компании - Клавдия - достала из-за печки бутылку водки. - Все говорили шепотом. Братья Бездетовы сели рядом на ступень к полку. На полке горела железная лампа.

Через час девушки были пьяны, - и тем не менее они говорили шепотом. У пьяных людей, и у пьяных женщин, в частности, когда они очень пьяны, надолго на лицах застревают одни и те же выражения, созданные алкоголем. Клавдия сидела за столом, по мужски оперев голову рукою, зубы ее были оскалены, а губы окаменели в презрении, - иногда голова ее сползала с руки, тогда она рвала свои стриженые волосы, не чурствуя боли, - она курила одну папиросу за другой и пила коньяк, - она была очень румяна и безобразно-красива. Она говорила брезгливо:

- Я пьяна? - да, пьяна. И пусть. Завтра я опять пойду в школу учить, а что я знаю? чему я учу? - А в шесть часов я пойду на родительское совещание, которое я созвала. Вот мой блок-нот, тут все написано... Я пью эх, была, не была! - вот я и пьяна. Кто вы такие? какие вы мне родственники? вы красное дерево покупаете? старину? - вы и нас хотите купить вином? - вы думаете, я не знаю, что такое жизнь? нет, знаю, у меня скоро будет ребенок... а кто его отец я не знаю... И пусть, и пусть!