Красное дерево - [10]

Зубы Клавдии были оскалены и глаза неподвижны. Павел приставал с просьбою к Зине, самой младшей, - эта была коротконогой хохотушкой в кудельках белых волос, - она сидела на чурбане поодаль от всех, расставив ноги и упираясь руками в боки. Павел Федорович говорил:

- А вот ты, Зина, кофточку не снимешь, лифчик не расстегнешь, не смеешь!

Зина зажимала себе рот, чтобы громко не хохотать, хохотала и говорила:

- А вот и покажу!

- Нет, не покажешь! не смеешь!

Клавдия сказала в презрении:

- Покажет. Зинка, покажи им грудь! пусть смотрят. Хотите, я покажу? вы думаете, я пьяница? - нет, последний раз я была пьяна, когда вы приезжали. И сегодня пошла, чтобы напиться - в дым, в дым - понимаете? - в дым!.. была-не-была!.. Зинка, покажи им грудь! ведь показываешь своему Коле... Хотите, я покажу!?

Клавдия рванула ворот своей кофточки. Девушки бросились к ней. Катерина сказала рассудительно:

- Клава, не рви одежду, а то дома узнают.

Зина с трудом держалась на ногах, она обняла Клавдию, схватив ее за руки. Клавдия поцеловала Зину.

- Не рвать? - спросила она, - Ну, хорошо, не буду... А ты покажи им... Пусть глядят, мы не стыдимся предрассудков!.. Вы красное дерево покупаете?

- Хорошо, я покажу, - покорно сказала Зина и деловито стала расстегивать кофточку.

Четвертая девушка вышла из бани, ее тошнило.- Конечно, Бездетовы чувствовали себя покупателями, они умели только покупать.

За баней шел дождь, шумели в ветре деревья.- В тот час Ольга Павловна добралась уже до своей деревни и, счастливая, благодарная деду Назару, что он продал ей стулья и кресло, засыпала на полу на соломе в Назаровой избе. Барин Каразин бился в тот час в припадке старческой истерии. Охломоны в тот час в подземельи у печи глазами и голосами сумасшедших утверждали девятьсот девятнадцатый год, когда все было общее, и хлеб, и труд, когда ничего не было позади и впереди были идеи, и не было денег, потому-что они были ненужны. - А еще через час баня опустела. Пьяные женщины и братья Бездетовы пошли по домам, - пьяные девушки бесшумно крались в домах к своим постелям. На полу в бане остался валяться блок-нот. В блоке было записано: - "собрать на 6 час. 7-го родительское совещание". - "На собрании месткома предложить записаться на заем индустриализации в размере месячного оклада". "Александру Алексеевичу предложить повторить Азбуку Коммунизма" -

Наутро вновь ныли колокола и наутро потащились к пароходной пристани, под управлением Якова Карповича, возы красного дерева, екатерины, павлы, александры. Братья Бездетовы спали до полдня. На кухне к этому часу собралась толпа ждущих участи их старых рублей, ламп, подсвечников.

Город - русский Брюгге.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

...И в эти же дни, двумя днями позднее братьев Бездетовых, приехал в город инженер Аким Скудрин, младший сын Якова Карловича. Сын не пошел к отцу, остановившись у теток Капито-лины и Риммы. Инженер Аким приехал без дел, у него была свободная неделя -

...Капитолина Карповна идет к окну. Провинция. Кирпичный, красный развалившийся забор упирается в охренный с бельведером дом на одном углу, а на другом в церковь, - дальше площадь, городские весы, опять церковь. Идет дождь. Свинья нюхает лужу. Из-за угла выехал водовоз. - Из калитки вышла Клавдия, в смазных сапогах, в черном до сапог пальто, в синей повязке на голове, - опустила голову, перешла улицу, пошла под развалинами забора, ушла за угол на площади. Глаза Капитолины Карповны светлы, - она долго следит за Клавдией. За стенкой Римма Карповна кормит внучку, дочь старшей своей Варвары. В комнате очень бедно и очень чисто, прибрано, устоялось десятилетиями, - как должно быть у старой девы - у девы-старухи, узкая кровать, рабочий столик, машинка, манекен, занавески. Капитолина Карповна идет в столовую.

- Риммочка, давай я покормлю внучку. Я видела, как ушла Клавдия. Варя тоже ушла?

Эти две старухи, Капитолина и Римма Карповны, были потомственными, почетными, стол-бовыми мещанками, белошвейками, портнихами. Жизни их были просты, как линии их жизней на ладонях левых рук. Сестры были погодками, Капитолина - старшая. И жизнь Капитолины была полна достоинства мещанской морали. Вся жизнь ея прошла на ладони все-городских глаз и все-городских правил. Она была уважаемым мещанином. И не только весь город, но и она знала, что все ее субботы прошли за всенощными, все ее дни склонились над мережками и прошивками блузок и сорочек, тысяч сорочек, - что ни разу никто чужой не поцеловал ее, - и только она знала те мысли, ту боль проквашенного вина жизни, которые кладут морщины на сердце, - а в жизни были и юность, и молодость, и бабье лето, - и ни разу в жизни она не была любима, не знала тайных грехов. Она осталась примером все-городских законов, девушка, старуха, проквасив-шая свою жизнь целомудрием пола, бога, традиций. - И по другому сложилась жизнь Риммы Карповны, тоже белошвейки. Это было двадцать вюсемь лет тому назад, это длилось тогда три года - тремя годами позора, чтобы позор остался на всю жизнь. Это было в дни, когда годы Риммы закатились за тридцать, потеряв молодость и посеяв безнадежность. В городе жил казна-чейский чиновник, актер-любитель, красавец и дрянь. Он был женат, у него были дети, он был пьяницей. Римма полюбила его, и Римма не устояла против своей любви. Все было позорно. В этой любви было все, позорящее женщину в морали уездных законов, и все было неудачно. Кругом стояли леса, где можно было-бы сохранить тайну, - она отдалась этому человеку ночью на бульварчике, - она постыдилась понести домой изорванные и грязные в крови (в святой, в сущности, крови) панталоны, - она засунула их в кусты, - и их нашли всенародно наутро мальчишки, - и ни разу за все три года ее позора она не встретилась со своим любовником под крышею дома, встречаясь в лесу и на улицах, в развалинах домов, на пустующих баржах, даже осенями и зимой. Брат Яков Карпович прогнал сестру из дома отказавшись от нее, - даже сестра Капитолина стала против сестры. На улицах в нее тыкали пальцами и не узнавали ее. Законная жена казначейского актера ходила бить Римму и наущала - тоже бить - слободских парней, - и город своими законами был на стороне законной жены. У Риммы родилась дочь Варвара, ставшая свидетельством позора и позором. У Риммы родилась вторая девочка - Клавдия, и Клавдия была вторым свидетельством позора. Казначейский любитель уехал из этого города. Римма осталась одна с двумя детьми, в жестоком нищенстве и позоре, женщина, которой тогда было уже много за тридцать лет. - И вот теперь прошло еще почти тридцать лет с тех пор. Старшая дочь Варвара замужем, в счастливом замужестве, и у нее уже двое детей. У Риммы Карповны двое внучат. Муж Варвары служит. Варвара служит. Римма Карповна ведет большое хозяйство, родоначальница. И Римма Карповна - добрая старушка - счастлива своей жизнью. Старость сделала ее низкой, счастье сделало ее полной. У низенькой полной старушки - такие добрые и полные жизни глаза. И у Капитолины Карповны теперь - только одна мысль: жизнь Риммы, Варвары, Клавдии, внучат, - ее целомудрие и все-городская честность оказались ни-к-чему. У Капитолины Карповны нет своей жизни.