Красная улица - [19]
И тут подал голос другой — он уже снял полушубок и сидел на лавке, махал ногами, стараясь согреть их:
— Вы, уважаемая хозяйка, не конфузьте Спиридона. Он настоящий курьер и сегодня даже мне жизнь спас. Подождите, согреюсь, отдышусь немного, тогда все и расскажу. А вы тем временем загоните нашего юного друга на печь, у него ноги совсем мокрые…
Ярина всплеснула руками:
— Чего ты молчишь? Ну-ка, снимай немедленно свои чуни — и пошел на печь. Она еще теплая…
— Да нет… уже время идти…
— Никуда ты не пойдешь! — В голосе хозяйки появились суровые нотки. — Заболеть хочешь? Ну-ка, лежи, а то как возьму веник!..
Спиридон в растерянности постоял немного и пошел на печь. Положил голову на подушку, и тут же на него внезапно накатилась высокая волна сна…
ЮСТЯ
Утром командир вызвал Спиридона и сказал:
— Каспрук просит на пару недель оставить тебя в лагере. Отдохнуть. Так что оставайся. Помогай вместе с Семкой беженцам. Видишь, сколько их привалило, калина-малина.
Спиридон первые дни честно выполнял приказ командира. Строил вместе с партизанами утепленные шалаши, присматривал за детьми… Но ему все скоро наскучило. Разве это дело для партизана! А не поискать ли в лесу другой отряд? Рассказывали, будто видели как-то человек десять в кожухах, шли стороной. Хорошо бы разыскать их! Может, у них даже связь с Москвой есть. Вот будет здорово!
Два дня Спиридон и Семка топтали снег вокруг лагеря.
Хотя бы одного человека встретили.
На третий день Спиридон пошел один — Семка напился в лесу холодной родниковой воды и захворал.
Спиридон захватил наган Семки.
Он долго бродил по лесу, далеко отошел от лагеря, с ног валился от усталости, но никакого намека на партизанскую стоянку.
Присел под калиновым кустом, чтобы отдышаться. Поднял глаза и увидел две грозди калины. У Спиридона даже слюнки потекли — калина сейчас как мед!
Сорвал одну гроздь, потянулся за другой. И вздрогнул от громкого крика: «Стой! Руки вверх!»
Недалеко от куста стоял мальчишка его возраста. Полный, как куль зерна. Нахмурил белые брови, смешно надул губы. В руках обрез.
— Ты кто такой? — спросил он баском. — Почему рвешь мою калину?
— А ты что, сажал ее? — захорохорился Спиридон. — Захотел — и рву.
— Сажал, не сажал — твое дело маленькое! Поднимай руки! Я не шучу.
Видя, что мальчишка положил палец на спусковой крючок, Спиридон неохотно поднял руки.
— А ты кто такой? — спросил Спиридон миролюбиво.
— Ты поговори мне! — крикнул мальчишка. — Слепой, что ли, не видишь? Я партизан.
Спиридон облегченно рассмеялся. Ну и насмешил! Видно, не раньше чем вчера взял в руки обрез и такого вояку из себя корчит, что куда там!
Он протянул мальчишке гроздь:
— Возьми свое добро, если жалко… Я ведь тоже партизан.
Мальчишка взял калину и тут же стал есть ягоды. Даже глаза прижмурил от удовольствия. «Ну и жадина, — подумал Спиридон. — Даже не подумал со мной поделиться. Бывают же люди…»
Мальчишка съел ягоды, вытер кулаком рот и спросил высокомерно:
— А не врешь? Из какого куреня?
«Курень? При чем тут курень?» — не понял Спиридон. Вслух сказал:
— У нас Конищук командует.
— А у нас, украинских партизан, самый главный — батько Тарас.
Ага, так вот это какие «партизаны»…
— А ты ходил на операции против немцев? — поинтересовался осторожно Спиридон.
— Нет, — признался мальчишка. — А поляков резать ходил. И евреев бить.
— А за что их бить? — еле сдержал свое возмущение Спиридон.
— Как за что? — подозрительно посмотрел на него мальчишка и опять поднял обрез. — Это же враги Украины. Евреи, москали, поляки.
— А немцы?
— Немцы?.. Немцы тоже будут врагами, если выступят против нас. А сейчас они наши друзья, потому что обещают разрешить самостоятельную Украину, как только кончится война с москалями.
У Спиридона даже в глазах потемнело от гнева.
— Ах ты, бандит проклятый!
Мальчишка вскинулся, глаза у него сузились, стали злыми, как у разъяренного вепря.
— Ага-а! — процедил он сквозь зубы. — Так вот ты какой партизан! Советский… Ну-ка, руки вверх и топай вперед! Там ты обо всем расскажешь!
«Что же делать? Что? Как выйти из этого положения?» Спиридон попробовал оглянуться. И сразу же в его спину уткнулся ствол обреза.
— Не дергайся, а то…
Спиридон шел и тоскливо смотрел на березы, застывшие в скорбном безмолвии, на беззаботного воробья, прыгающего по голой ветке…
— Стой! — вдруг приказал мордастый. — Давай-ка я тебя обыщу… Может, у тебя оружие…
Держа в правой руке обрез, он левой полез в пустой карман Спиридона…
Раздался выстрел. Мордастый громко закричал и выронил обрез. Спиридон схватил оружие… Пришел в себя в густых зарослях ежевики, он запутался в ней и упал лицом на колючки. Кожу обожгло!
Убежал!.. Вместе с радостью, что удалось спастись, пришла досада: почему не убил мордастого?
Он долго петлял, пока не попал на большую поляну. Огляделся. Чудное какое-то место… Никогда не думал, что на Волыни есть такие уголки… Песчаные холмы показывают из-под снега свои желтые плешины. Между холмами кланяются ветру кустики ивняка, обшарпанные низкорослые березки и сосны. Ветер сдувает с плешин песок, желтит снег. Настоящая пустыня, только не раскаленная солнцем, а примороженная.
