Красная лошадь на зеленых холмах - [9]

Белокуров замахал руками, к ним подошел перемазанный в мазуте человек, снял темные очки, вздернув голову, словно спрашивая, в чем дело, кого надо. Белокуров кивнул на выход. Они втроем вышли в зной, к синим теням, к слепящему красному железу.

— Мне бригадира или комсорга, — сказал Белокуров.

— Я бригадир. Толокнов.

— Я бригадир из объединения строителей, из ОС, СМУ-шесть, Белокуров.

Они протянули друг другу руки, каждый из них повторил для себя фамилию другого, пожал плечами, видимо, что-то прикидывая. Затем Толокнов удивленно спросил:

— Сюда-то что тебя занесло?

От его бригады до бригады Белокурова было напрямую не меньше сорока километров.

— Сейчас объясню, — сказал, мрачно щурясь, Белокуров. Он в двух словах поведал суть дела, показывая рукой: — Вот отсюда они побежали… У одного на спецовке сзади рюмка со змеей…

Толокнов снял замасленную кепку, протер ею синие очки, сплюнул, снова надел, очки ткнул в нагрудный карман. И неожиданно разозлился:

— Ну и что? У меня-то что ищешь? У меня таких нету! На пушку берешь? Нету у нас таких, нету. Мы уже три недели морды жарим, конец квартала, план горит, времени нету, а ты пришел уголовщину пришивать?..

— Ты чего кричишь? — тихо перебил его Белокуров. — Я тебя по делу, посоветоваться. Как к бригадиру. Ну-у, брат, так мы хрен построим Каваз… Я что, прокурор, что ли? Мне-то что, делать больше нечего?

Они помолчали.

— Ну история… — пробормотал Толокнов. — В самом деле. И придумали же, мерзавцы! Додуматься надо — лошадь приварить… Жива лошадь?

— Жива-а… Вон парнишка помог расковать.

— У меня в самом деле нету такого, чтобы зо змеей… у меня командированных нету… Мы — стальтрест, спецовка без картинок… черный один есть — грузин, так он из лучших у нас… Ты знаешь что? Загляни-ка во-он туда… там — Спецнефтьмонтаж какой-то, тоже трубы варят, для ТЭЦ… Во-он, видишь пустырек, и такая бетонная каракатица. Вывески нет, они месяц всего там. И, знаешь, там столб стоит, старый, деревянный, прямо от него и входи. А у меня нету, Белокуров!

Толокнов побежал обратно к своим, а Белокуров и Шагидуллин пошли искать людей из Спецнефтьмонтажа. Постояли на пустыре, увидели столб, разбитый в щепу трактором или КрАЗом, переглянулись, подошли к двери, на которой висел отпечатанный красной краской спецвыпуск местной газеты.

В комнатке сидел смеющийся человек в черной рубашке и синтетическом галстуке. Он поздоровался за руку, внимательно выслушал. Потом долго молчал, что-то прикидывая, и, вдруг, потянув носом воздух, вкрадчиво спросил у Белокурова:

— А почему от вас вином пахнет? Или, может быть, я ошибаюсь?

Белокуров растерялся.

Белокуров и Шагидуллин, опустив головы, побрели через пустырь.

— Ч-черт!.. Слушай, Алмаз, зайди один, узнай, где что. А когда найдем тех парней, я все возьму на себя… Ты иди, иди прямо в партком, скажи, что работаешь у меня, в СМУ-шесть, входи, где под стеклом золотые буквы… где солидней. Там люди поумней… Нет хуже маленького начальника, вроде вот этого, где мы были… Я тебя подожду здесь. Эх, сен-сен бы пожевать!..

Белокуров развернул плечи, вдохнул, выдохнул… вдохнул, выдохнул…

— Ну, иди, иди. Видишь, как твой первый день на Кавазе начинается. Гордись!

Белокуров сел спиной к расщепленному столбу, закрыл глаза.

И почему-то жалко так его стало Алмазу, так обидно за него… Почему они смеют пугать Белокурова? Он натянул на лоб шляпу, искривил маленький рот. Ему захотелось бежать по стройке, стучать во все двери и окна. Вспомнилась бедная старая лошадь, расставившая подкованные ноги, глядящая вперед безумными сверкающими глазами, она, конечно, не понимала, почему не может оторвать копыта от земли… А это сделали люди. Плохие люди!

— Ты сиди, — сказал Алмаз своему новому товарищу. — Я сейчас узнаю.

Алмаз пересек двор, увидел несколько грузовых машин и шоферов, которые курили на скамеечке. Он молча обошел их сзади, никаких рисунков на спинах не увидел.

— Тебе чего, моща? — доброжелательно спросил один из шоферов. — Кого ищешь?

— Извините. Где сварщики?

— Одна бригада там, — кивнул парень в сторону бетонного корпуса. — Остальные на объектах. Ты ж знаешь, у нас здесь работы почти нет…

Он открыл дверь и увидел в коридорчике яростно споривших людей. Они были в зеленых спецовках (Белокуров видел зеленую!), в касках и рукавицах. Алмаз, задыхаясь от табачного дыма, прошел сквозь толпу, глядя по сторонам, но ни на ком рюмку со змеей не углядел… Он толкался здесь минут десять, потом сжал упрямо рот, опустил ниже шляпу на лоб и зашагал дальше.

Над входом одноэтажного деревянного здания увидел вывеску: ОМ, и помельче написано: «Объединение строительной механизации». На крыше трепетал блеклый флаг. Здесь постоянно сновали люди, заворачивали на территорию за домом, садились в машины и уезжали. Там стояли оранжевые экскаваторы с ковшами, КрАЗы и еще какие-то похожие на гигантских кузнечиков машины на резиновых колесах. «ОМ… — прошептал про себя Алмаз. — Объединение механизации?..» Если бы энал Алмаз, что он сам через какое-то время будет здесь работать! Но это будет не скоро, очень не скоро…

Он поднялся на крыльцо, возле которого е одной стороны желтела высохшая клумба, с другой — лежали железное корыто и палочки с привязанными тряпками. «Когда грязь, дожди, здесь моют обувь… — догадался Алмаз. — Совсем как у нас в деревне». Мысль эта успокоила его. Он вошел в длинный коридор, миновал огнетушитель, портреты молодых мужчин и женщин — около тридцати портретов, прочитал на дверях: «Корнеев… Салахов… Вебер… Замначальника управления… Постройком… Шевченко… Горяев, партком». Здесь был партком, только никакого золота под стеклом, написано от руки на белой картонке. Алмаз нахмурился и постучал.