Красная Борода - [64]

Шрифт
Интервал

— Так вы позволите мне родить ребенка? — спросила О-Эй.

—  Сейчас разговор не об этом... Хотел бы я знать, что думает о твоем решении отец ребенка?

— Разве это имеет значение?

—  Понимаю, ты намерена одна, без мужа воспитывать ребенка, но ведь существует и отец того, кто растет сейчас в твоем чреве.

— Пусть это вас не беспокоит, — рассмеялась О-Эй. — Как только он узнал, что заделал мне ребенка, его и след простыл.

— Он работал в той же лавке, что и ты?

—  Как вам сказать, — неопределенно ответила О-Эй и хитровато поглядела на него. — Моим единственным жела­нием был ребенок. Я надеялась, что и мать отстанет от дурочки с ребенком, и мужчины тоже не будут на такую зариться. Может, мне и не суждена долгая жизнь, но она обретет смысл — жить ради того, чтобы вырастить и воспи­тать свое дитя. Что до отца, то я его и в лицо не помню.

О-Рицу вскоре изловили. В свои двадцать три года она многое повидала, сменила не одну работу, но долго нигде не задерживалась, а теперь снова в публичном доме. Старший брат Дзиро работает землекопом, с семьей порвал. Конеч­но, беспокоит судьба младших сестры и брата, но главное сейчас — родить ребенка и защитить себя от нападок матери. — Так завершила свой рассказ О-Эй.

— Я все понял. А теперь возвращайся в палату. Пока не родишь, все заботы возьмем на себя мы. И не пытайся бежать — этим ты только навредишь себе, — сказал Нобору.

— Не беспокойтесь, больше не убегу. — О-Эй виновато улыбнулась и пошла к себе.

В тот вечер, дождавшись возвращения Ниидэ, совершав­шего очередной обход больных, Нобору рассказал ему о своей беседе с О-Эй. Ниидэ молча слушал и не произнес ни слова и после того, как Нобору умолк. Не уяснив, какое впечатление произвела на Ниидэ история О-Эй, Нобору нерешительно спросил:

— Мы сможем оставить ее в больнице до родов?

— Значит, ты понял, что она нормальна и имеет полное право родить? — Ниидэ саркастически усмехнулся. — Без­условно, мы оставим ее в больнице. Ведь у нас нет иного выхода.

— Боюсь, как бы не учинила скандал ее мамаша, — про­бормотал Нобору.

— Предоставь это мне. Девушка успокоилась?

— Вроде бы да.

— Прошу тебя завтра встретиться с ее хозяином. Скажи ему, что больница берет на себя все хлопоты, связанные с родами, и узнай: согласится ли он потом принять ее на ра­боту?


7

Хозяин никак не хотел пове­рить, что О-Эй вполне здорова и нарочно строила из себя дурочку, но на работу взять согласился.

—  Мы отремонтируем кладовку и поселим ее там. Не знаю, дурочка она или вполне нормальный человек, но работает хорошо, и, думаю, от нее будет прок. Конечно, я не допущу, чтобы мамаша тянула из нее деньги.

— О последнем я вас прошу особо, — произнес Нобору, подчеркивая каждое слово.

Не успел он вернуться в больницу, как привезли человека с тяжелой травмой. Два часа без передышки Нобору и Мори им занимались и только после того, как опасность для жизни миновала, пошли в столовую выпить чаю. Вскоре туда зашел молодой человек и сообщил, что их дожидается женщина по имени О-Канэ. Нобору с удивлением узнал Цугаву.

— Ты ли это, Цугава? — воскликнул Нобору.

—  Спасибо, что не забыли. — Цугава саркастически усмехнулся. — Должно быть, нам с вами, Нобору, суждено все время меняться местами. Теперь настал мой черед — я возвращаюсь в больницу.

Нобору переглянулся с Мори. Тот сидел молча, сердито насупив брови.

— Так что мне сказать этой женщине? — прервал молча­ние Цугава.

— Передай, что с ней будет говорить Ниидэ. Он еще не вернулся — пусть подождет, — сказал Нобору.

— Похоже, она здорово пьяна и орет на всю больницу.

— В таком случае встречусь с ней я. Проводи ее, пожа­луйста, в мою комнату, — проворчал Нобору.

— Значит, в вашу комнату? — хитро поблескивая глаза­ми, произнес Цугава. — Слушаюсь, господин доктор.

Мори сердито сжал кулаки.

— Не принимай близко к сердцу, — сказал Нобору, про­вожая взглядом Цугаву.

—  Не принимать близко к сердцу?! Спасибо за совет. Тебе-то что — ты покидаешь больницу, а мне с этим ничто­жеством...

— Не горячись! Этот человек не будет здесь работать — я ведь уже говорил тебе.

Мори поглядел на свой кулак, разжал его, потом сжал еще сильнее — так, что на пальцах побелели косточки.

— Но ведь это не от тебя зависит, — возразил он. Нобору молча опустил голову. Н-да, подумал он, О-Эй  было всего десять лет, когда она решила защитить себя от посягательств матери. И она своего добьется: в этой беспо­щадной круговерти родит ребенка и всем докажет, что сумеет одна воспитать его. Чем-то с этим схож и жизненный путь, избранный Ниидэ. Он находит смысл жизни не в том, чтобы добиваться уже сегодня видимых результатов, а в  постоянном труде, который на первый взгляд кажется напрасным. Я посвящаю себя напрасному труду, говорил он. Любой росток несложно вырастить в теплице, но, пожа­луй, истинный смысл жизни — в неистребимом желании вырастить зеленый росток среди льдов.

Так хотел сказать ему Нобору, но промолчал.

—  Я останусь здесь, — тихо, но решительно произнес он. — Меня взял в эту больницу Красная Борода — он обя­зан учесть мое желание.

Он покинул столовую и вернулся в свою комнату. Там сидел Цугава и беседовал с О-Канэ — не столько беседовал, сколько подтрунивал над ней. О-Канэ качало из стороны в сторону от выпитого вина. Она говорила какие-то пошло­сти, а Цугава преувеличенно громко поддакивал.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.