Красавица в Эдинбурге - [20]

Мне надо было отдышаться.

— Как скажешь.

Он сердито взглянул на меня:

— Что это должно означать?

— То, что я сейчас намеренно тактична.

— Почему?

— Потому что ты намного сильнее меня, а я не мазохистка.

Глаза Робби, казалось, потемнели, подбородок посинел, а очень правильные черты лица стали не такими четко очерченными.

— Раньше ты не ничего не имела против моих поцелуев.

— Раньше они были другими, и ты это знаешь.

— Возможно. — Он сжал меня еще сильнее. — Но ты знала, что делала, когда привела меня сюда на цыпочках, чтобы не разбудить Джемми, и сообщила об отсутствии Катрионы, дав понять, что комната в нашем распоряжении.

— Я… О, черт! — Я подавила смех, уткнувшись ему в плечо. — Робби, мне ужасно жаль. Правда! Я впихнула тебя сюда за закрытую дверь из-за того, что все разговоры в нашем холле эхом разносятся по всей квартире. Не знаю почему. Какие-то проблемы с акустикой.

Он так резко меня отпустил, что я чуть не упала и вынуждена была ухватиться за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Робби отошел в другой конец комнаты, встал подбоченясь и сердито уставился на меня:

— Проблемы не только с этим! Когда прекратится твой чертов смех, ты сможешь просветить меня. Какие у меня проблемы с тактикой?

На самом деле я смеялась над собой, а не над ним. Вспоминала своих «неприкасаемых». Если бы Басси находился рядом, у него случилась бы истерика. И у Джона, который как-то мне сказал: «Твоя потрясающая наивность в отношениях с мужчинами приводит к тому, что большинство из них принимают твое «подойди» за «немедленно действуй». Но я не отношусь к большинству. Я другой». Так и было.

Я попыталась объяснить Робби причину своего смеха. Он принял мое объяснение за очередную попытку проявить тактичность. Робби знал, что он неудачник.

— Будь это не так, сидел бы я здесь, пытаясь разобраться в ситуации? Даже если я тебя неправильно понял, ты была в моих объятиях. Почему я не смог удержать тебя там? Или разжечь в тебе искорку? Подобное и раньше происходило! Что я делаю неправильно?

— Робби, дорогой, не уверена, что я тот человек, с которым можно…

— А, избавь меня от этого! — Он сидел на подлокотнике дивана. — Ты красивая, опытная девушка из Лондона. Ты бы многому могла научить меня. Я нахожу тебя очень привлекательной.

— Спасибо. Значит, ты думаешь, что все лондонские девушки кокетливые и распущенные цыпочки, злоупотребляющие анашой, ЛСД и другой дрянью?

— Я не говорю, что ты настолько ненормальная, чтобы пристраститься к наркотикам!

— Какое облегчение! — Я сглотнула. — А остальные?

— Я говорю не об остальных. Я говорю о тебе. Я хочу тебя. Почему я не могу тебя получить?

Я изучающе смотрела на него. Сейчас Робби был больше обижен, чем зол. В этом моя вина. И мне он нравился. Поэтому я сказала ему правду.

Когда я закончила, Робби, сидя на подлокотнике моего кресла, гладил меня по голове.

— Не будь я таким бесчувственным развратником, я бы и сам догадался. Но когда я вошел сюда, я правда решил… — он заколебался, — нет, неправильно! Я был в таком чертовски подавленном настроении, что вообще ни о чем не думал.

— Я заметила. Почему ты был так зол? Это как-то касается меня?

— Нет. — Выражение его лица ожесточилось до неузнаваемости. — Сегодня вечером я столкнулся кое с кем, кого знал когда-то.

— Бывшая девушка?

— Да. Кое-что из нашей беседы меня взбесило.

— Вроде «Возвращайся-ка ты в Горбалз[3], парень»?

Робби вздохнул:

— Настолько очевидно?

— Да. Хочешь поговорить о ней?

— Нет. Не возражаешь?

Я покачала головой:

— Итак, похоже, сегодня у меня сеанс на кушетке у психиатра. Может, я нуждалась в этом. Я чувствую себя гораздо легче. Как гора с плеч свалилась. Надеюсь, ты не против?

— Ай, да нет. — Он поцеловал меня, но ласково. — Что мне необходимо, Аликс, так это жена. И не просто потому, что она мне понадобится, когда я займусь частной практикой. Я хочу иметь жену, дом, семью. Как бы я хотел не просто считать тебя привлекательной. Как бы я хотел любить тебя! Тогда я бы попросил тебя сегодня выйти за меня замуж.

— В таком случае я рада, что ты меня не любишь. Единственный удар, который не может перенести прекрасная дружба, — это отказ на предложение руки и сердца. Понимаешь?

Он вновь ожесточился:

— Очень хорошо понимаю. Хотя, если бы я не работал там, где сейчас работаю, у меня могло бы хватить глупости убедить себя, что для брака достаточно одного сексуального притяжения. Но в акушерстве столько кошмарных семейных проблем. Я бы не стал рисковать ни тобой, ни собой. Хотя, если бы ты вышла за меня, вероятно, стала бы мне прекрасной женой… — Он замолчал, потому что Катриона заглянула в комнату и сразу вышла. — Эти часы правильные? — Робби сверил время со своими часами. — О боже, они отстают. Я должен быть в машине «Скорой помощи» через пятнадцать минут, и, если я не появлюсь в это время, они возьмут первого свободного акушера. Пойдем, проводишь меня.

На площадке он сделал так, чтобы щеколда не закрылась, и захлопнул дверь.

— Будь у жителей Эдинбурга менее насыщенная сексуальная жизнь, у меня было бы время заняться своей. Я заберу тебя отсюда в час в субботу. Ты умеешь плавать?