Красавица и чудовище - [45]
— Вы привезли хорошую погоду, — с улыбкой сказал Сэм. — Давайте-ка выпьем по этому случаю. Тони вернется из города с минуты на минуту.
Тони оказалась девятнадцатилетней шведкой, почти такой же высокой, как Сэм, более яркой блондинкой, чем моя дочь, лифчика Тони не носила, а ее мешковатые белые брюки были подпоясаны бечевкой. Судя по тому, как горячо она обняла Сэма, примчавшись на виллу и освободившись от многочисленных покупок, они жили «au pair».[29] Энергично пожав нам руки, она извинилась («Я оставлю вас на минуточку, хорошо?») и, собрав свои пакеты, побежала вниз по каменным ступенькам, в спальню хозяина. Спальня и комнаты для гостей находились этажом ниже гостиной, их двери выходили на террасу с бассейном.
— На нашу кровать стоит посмотреть, — сказал Сэм, четко определив, как и положено добросовестному судье, характер их отношений. — Она и по форме круглая, как у того плейбоя из Чикаго.
Мы вышли из гостиной на террасу, и Карлос принес нам туда выпивку, — «маргаритас», приготовленный Марией. Эта супружеская пара казалась просто идеальной прислугой, я не мог понять, почему Сэму так хотелось избавиться от них.
— Тони говорит на шести языках, — с гордостью заявил Сэм.
Тони владела шведским (само собой), английским, испанским, французским, итальянским и немного говорила на португальском. Она присоединилась к нам, переодевшись в одно из тех платьев, которые только что купила в городе, — это был белый кружевной наряд, обильно украшенный бахромой, которая, тем не менее, не скрывала ее наготы. Тони была босиком («Так удобнее ходить по этим плиткам», — объяснила она), а в руках держала босоножки на низком каблуке, которые собиралась надеть вечером, когда поедем в город обедать.
— Я уже заказала столик на девять часов, — сказала она Сэму, а тот, выслушав эту информацию, молча кивнул, — судья не должен делиться с окружающими своими соображениями.
За ту «минутку», что Тони провела в спальне хозяина, она успела принять ванну, вымыть голову шампунем, тщательно сделать макияж и облачиться в белоснежный наряд, который назвала своим «подвенечным платьем». Она присоединилась к нам только в пятом часу. Пробормотав что-то невразумительное о каких-то таинственных поручениях, с которыми ей срочно надо разобраться, Тони заверила нас, что вернется домой к семи. Может, нам будет интересно побродить по городу или заглянуть в магазины («Я в полном восторге от здешних магазинов!» — воскликнула Тони, широко распахнув свои большие голубые глаза), а потом пообедаем в «Ла Конха», лучшем ресторане в городе, по ее словам, и Сэм подтвердил эту информацию. На ходу чмокнув Сэма в щеку, Тони бросила нам: «Так увидимся позднее», — и мгновенно птицей взлетела по каменным ступенькам. На секунду над нашей головой мелькнули ее длинные ноги, босоножки, болтавшиеся в руке, — и она исчезла. Еще через несколько секунд услышат шум отъезжающей машины.
— Я без памяти влюблен в нее, — сказал Сэм, а я тут же вспомнил Джорджа Харпера, который произнес те же слова на допросе в полиции, и меня пронзило острое чувство вины перед ним.
На потолке нашей ванной жили два паука, каждый размером с монетку в пятьдесят песо. Я хотел уничтожить их, но Дейл воспротивилась, указав, что пауки поселились здесь раньше нас и имели законное право на свою площадь. Она дала им имена: Айк и Майк. Входя в ванную, я каждый раз смотрел, где они находятся и что делают. Пауки неподвижно сидели на одном месте, казалось, они прилипли к нему. Паутины не плели. Просто сидели неподвижно. Непонятно, чем же они питались.
В первое же утро нашего пребывания на «Каза Эспинья» я понял, почему Сэм решил уволить своих слуг. Проснувшись в то утро, мы поспешно привели себя в порядок, и к половине восьмого все были готовы, но Карлос с Марией появились на кухне только к девяти часам и начали готовить завтрак. По словам Марии, они не поняли (хотя Тони накануне отдала распоряжение на чистом испанском языке), в котором часу господа собирались завтракать. Зато сам завтрак оправдал наши долгие ожидания: свежий апельсиновый сок, папайя, особым способом приготовленная яичница с ветчиной (хрустящая корочка и чуть-чуть соли), крепкий черный кофе в глиняных кружках, которые Сэм привез из последней поездки в Гвадалахару. Сэм поинтересовался, передают ли еще по телевизору ту дурацкую рекламу бескофеинного кофе «Брим», в которой актеры, пропев хором: «Пейте только кофе „Брим“ — и здоровье ваше с ним», заливались истерическим хохотом, как будто это была самая удачная шутка века. Я не смог ответить на этот вопрос, потому что не люблю смотреть телевизор.
