Красавица - [51]

Все внимание в церкви устремилось на Бастьяна, который держал глаза опущенными, а голову склонил в молитве.

Селине понадобилось лишь мгновение, чтобы все понять.

Этот негодяй сегодня расплатился за свои грехи! Своим «безграничным великодушием» он купил себе прощение церкви. Видимо, по этой причине он встречался с монсеньором и так демонстративно посещает сегодня церемонию.

Селина ссутулилась, уперевшись спиной в спинку скамейки, и сложила на груди руки, злясь.

Сначала он отправил своего наглого адвоката, чтобы замести следы перед городской полицией. А теперь обменял золото на всепрощение, будто бы покупает булку. Если не это поступки виновного, то Селина готова сожрать собственную шляпку и целиком заглотить полосатые ленты!

Она снова сердито покосилась на затылок Бастьяна. Хотя и не хотелось признавать это, она уважала его за такое проворство. Даже завидовала тому, как он умудрялся выходить сухим из воды.

Если бы у Селины была хотя бы десятая доля его власти, она бы могла делать все, что угодно, и никто и ничто не могло бы ее остановить.

* * *

– Селина! – махнула ей Одетта, сидя в своей блестящей черной открытой карете, которая сочеталась с парой черных, как полночь, жеребцов, остановившихся у ступеней собора.

Сделав успокаивающий вдох через нос, Селина направилась вниз по лестнице к ним. Приложив руку ко лбу, чтобы закрыть глаза от палящего солнца, она без энтузиазма поздоровалась:

– Bonjour, Одетта.

– Bonjour, mon amie. – Одетта распахнула кремово-бежевый шелковый зонтик с цветочным орнаментом, и рубины на ее камее из слоновой кости заблестели, отбрасывая солнечных зайчиков. Взгляд Одетты оценивающе пробежал по наряду Селины: – Мне нравится, с какой смелостью ты носишь такие яркие цвета. Они гораздо более интригующие, чем это пастельное море напускной вежливости. – Она неопределенно махнула рукой в сторону площади. – Ты обязательно должна рассказать мне как-нибудь, что тебя вдохновляет.

Селина задумалась на мгновение, по-прежнему держа руку против солнца.

– В Париже небо часто очень меланхоличное. Всегда красивое, даже во время дождя, но ему не хватает красок, поэтому мне хотелось обернуть в краски себя.

– Bien sûr[86], – пробормотала Одетта, многозначительно улыбнувшись. – Иди, присядь рядом со мной. – Она похлопала по сиденью, обтянутому кроваво-красной кожей, рядом с собой.

– Мне не следует, – ответила Селина, озираясь по сторонам, на людей, выходящих из церкви навстречу воскресному пеклу, которые, как она догадывалась, были частью высшего общества Нового Орлеана.

– Ах, тогда ты будешь выглядеть непокорной, верно? Селина сморщила нос.

– Не непокорной. Просто… неблагоразумной.

– Слишком скоро после несчастного случая, – кивнула Одетта.

Селина лишь улыбнулась.

– Что ж, – сказала Одетта. – Полагаю, я могу передать тебе свое приглашение и так.

– Приглашение?

– Присоединиться ко мне за ужином в «Жаке» сегодня, глупенькая. Нам все еще многое нужно обсудить относительно моего наряда для бала-маскарада. И не беспокойся, – добавила она так, будто едва спохватилась. – Мы не будем рядом с тем местом, где… все произошло.

– Я… не уверена, что это разумно. Точно знаю, мать-настоятельница…

– Уже согласилась на мою просьбу, несмотря на некоторое недовольство поначалу. Монсеньор поговорил с ней перед мессой.

– Конечно, поговорил, – проворчала себе под нос Селина, не веря своим ушам.

Очередные проделки дьявола, без сомнений.

И тут, словно он услышал мысли Селины, на вырезанных из камня ступеньках послышались ритмичные шаги. Размеренные. Селина развернулась, увидев, как Бастьян шествует мимо нее в своем пепельно-сером костюме, его соломенная шляпа съехала на лоб, а аромат бергамота и кожи по-прежнему сопровождал каждый его шаг.

Он не остановился, чтобы поприветствовать ее, так что Селина сделала то же самое.

– Экипаж прибудет за тобой сегодня вечером в семь, – сказала Одетта, когда Бастьян сел рядом с ней, забравшись в карету одним отточенным движением. – И не беспокойся сильно о внешнем виде. Твой нынешний наряд очень хорош. – Без предупреждения она стукнула Бастьяна по руке резной ручкой своего зонтика. – Согласись, Селина выглядит замечательно?

Бастьян поджал губы и покосился в сторону Селины.

– C’est belle couleur[87]. – Он взял поводья в руки с полным отсутствием эмоций на лице.

Одетта одарила его сердитым взглядом, а затем снова улыбнулась Селине:

– Это и правда очень красивый цвет. Однако я говорила не о…

Пара вороных лошадей тронулась с места до того, как она успела закончить фразу, и их подковы застучали по выложенной камнями дороге, распугивая всех несчастных, кто еще блуждал под солнцем у собора.

В начавшейся суматохе Селина услышала визг Одетты, разнесшийся по двору, ее нелепую смесь французского и испанского, ее злость, направленную точно на свою цель.

Селина улыбнулась, однако тут же стерла улыбку с лица. Она смотрела им вслед, наблюдая, как элегантная карета поворачивает за угол церкви. Затем ее взгляд быстро сфокусировался на знакомой фигуре, смотрящей на Селину в упор с противоположной стороны ступеней. Мать-настоятельница нахмурилась, ее неодобрение было ни с чем не спутать, хотя тень от солнца и скрывала часть ее лица.