Крах «Операции Полония» 1980–1981 гг. - [77]

. Итак, ставка вожаков антисоциалистической оппозиции на пассивность так называемого «молчаливого большинства», попытка изобразить этих людей как своих сторонников, безоговорочно принимающих их лозунги, оказалась битой. Многие события 1983–1985 гг. (рост новых профсоюзов, становление Патриотического движения национального возрождения и т. д.) показали, что давно уже идёт постепенный процесс размывания «молчаливого большинства» — социального феномена, возникшего, как мы помним, осенью 1981 г. Сейчас оно заметно превращается в меньшинство. Меняются и настроения этого меньшинства: оно наблюдает за стабилизирующими мерами народной власти, за борьбой с деформациями социализма пока выжидательно, но с растущей надеждой. «Причём, — как отмечал В. Ярузельский, — если даже некоторыми категориями трудящихся и не высказывается полное согласие с идейным содержанием партийной программы, то все более широко признается правильность политической линии партии».

Изменения в настроениях «молчаливого большинства» как специфического явления политической жизни периода кризисного развития — важная победа народной власти, польских коммунистов. Тот факт, что миллионы людей, благодаря конкретным делам партии и государства, выходят из состояния равнодушия и пассивности, уже сам по себе укрепляет созидательный потенциал страны. Ведь именно за эту значительную группу населения шла главная битва в сфере общественного сознания. Цель классового противника социалистической Польши после 13 декабря 1981 г. как раз и состояла в том, чтобы законсервировать стереотипы «кризисного сознания» весомой части польского общества, которое заметно затрудняет движение вперёд. Как подчёркивалось в январе 1984 г. на воеводской партийной конференции в Люблине, внутренние и внешние враги социализма «хотели бы привить польскому обществу, а особенно молодёжи, сознание безнадёжности, катастрофической картины будущего, вызвать состояние апатии». Но эта цель антипольской «психологической войны» достигнута не была.

Во всяком случае, западные «мозговые центры» могли бы, если бы захотели, увидеть признаки конца самого феномена «молчаливого большинства» и его превращения в «меньшинство» и не дожидаясь итогов выборов в местные Советы. Уже первомайские торжества 1984 г. в ПНР наглядно это показали. Несмотря на запугивания, к которым прибегло подполье, и провокационные призывы западных радиостанций[207], первомайские демонстрации были массовыми, торжественными и праздничными. Свыше 8,2 млн. трудящихся прошли в этот день по улицам польских городов под лозунгами ПОРП и народной власти. Их было на 1,5 млн. больше, чем в этот день в 1983 г.[208]

Круг молчаливо сочувствующих подполью или же безучастно взирающих на обе стороны баррикад от месяца к месяцу сужался. Вначале лопнули надежды антисоциалистического подполья на вовлечение хотя бы ограниченной части поляков в активные акции (забастовки, саботаж, демонстрации). Затем была сделана ставка на вовлечение части населения во всякого рода пассивные акции. Но призывы не выходить на первомайскую демонстрацию, не участвовать в выборах в народные Советы, не вступать в профсоюз и т. д. не нашли массового отклика. Даже тот факт, что определённая часть поляков «не вышла», «не участвовала», «не вступила», свидетельствует не столько о действенности лозунгов подполья, сколько об устойчивости апатии некоторых кругов польского общества, которые мы условно определили уже как «молчаливое меньшинство».

Господствующие в польском обществе настроения достаточно наглядно отражены в результатах широкого социологического опроса, проведённого в мае 1984 г. На вопрос анкеты: «Как Вы оцениваете период 1980–1981 гг.?» 70 процентов опрашиваемых ответили однозначно, дав ему негативную оценку. 19 процентов оценили его положительно, а 11 процентов участвующих в опросе воздержались от ответа. Таково сегодня мнение поляков о событиях тех шестнадцати тяжелейших месяцев.

Поэтому, говоря об итогах 1982–1984 гг., можно констатировать, что процесс политической изоляции контрреволюции вступил в завершающую стадию[209]. Потеряв сколько-нибудь существенную опору в массах, остаточные антисоциалистические группки отныне становятся тем, с чего они начинали в 70-х годах свой путь национального предательства — «простым клиентом вражеского подворья», как образно было определено недавно в польской прессе. (По оценкам министерства внутренних дел ПНР, к лету 1985 г. нелегальной антигосударственной деятельностью в стране продолжало заниматься несколько десятков мелких группок.)

Конечно, сегодня было бы неправильным утверждать, что повсюду, во всех социальных группах польского общества уже преодолены глубокие нарушения в общественном сознании. До этого ещё далеко. «В тех кругах, где контрреволюционная пропаганда в своё время имела успех, — констатирует В. Ярузельский, — она причинила духовное увечье, которое нам придётся залечивать длительное время». В стране ещё немало дезориентированных, заблуждающихся и сомневающихся людей, охваченных политической апатией.

Польские коммунисты, извлекая уроки из прошлых ошибок, считают важнейшей текущей и перспективной задачей распространение вширь и вглубь научного, марксистско-ленинского мировоззрения. «В современной Польше, — как писал в статье, опубликованной в журнале «Коммунист» кандидат в члены Политбюро ЦК ПОРП М. Ожеховский, — марксизм-ленинизм ещё не занимает доминирующего положения в сознании, убеждениях и позиции всего общества, в науке, в культурном творчестве. Отсюда вытекает необходимость не только широко распространять марксизм-ленинизм, но и защищать его в борьбе против буржуазных и клерикальных нападок». Пока что воинствующий клерикализм, констатируют польские исследователи-марксисты, достаточно активен, он пытается законсервировать во взглядах и морали трудящихся масс отсталую идеологию, способствовать росту частного сектора в деревне и городе