Краденая победа - [4]

— А что обещают, если повелитель не подчинится?

— Много чего, — махнул рукой Валладжах. — Торговую блокаду, неприятности от союзников — это раньше Маюрам и Аркот не были нам противниками, да и под Темесу особо не стелились. Теперь и они могут навредить… Но главное — тогда посол поддержит претензии Бахадура на трон.

— Угрозы достаточно серьезные. Повелитель, что бы не случилось, до совершеннолетия вашего сына вы должны остаться раджой. Если к власти придет Бахадур — он угробит Джайсалмер. Я поклялся, что помогу вам сохранить престол, повелитель, значит, сейчас должен настаивать на… выдаче.

— Да, но на выдачу не согласен я, — произнес Валладжах, и адмирал Лал не сдержал гордой улыбки. Сейчас воспитанник, как никогда, походил на непреклонных отца и деда. Но чтобы жил Джайсалмер, сегодня ему придется поступиться принципами — выдать врагу последнего из отцовых соратников.

— Джайсалмер должен выжить! — непреклонно возразил Лал.

— Он не выживет без вас, адмирал.

— Со мной тоже!

— Скажите, если вы сдадитесь, что им помешает передать трон Бахадуру — он ведь уже сейчас готов на все. Прознатчики доносят¸ дядя встречался с миссионерами Единого.

— Они поклянутся, что не причинят тебе вреда.

— Они держат клятвы, когда им это выгодно, — парировал правитель. — А когда невыгодно — с легкостью нарушают. Вам ли не знать! А на Бахадура мы вместе найдем управу.

— И влезем в войну, а война — конец Джайсалмера.

— Согласен, риск есть. Но все мы когда-нибудь умрем. По-вашему, лучше медленно сгнить, во всем повинуясь северянам? Раммохан-джи, вы ли это говорите?

— Сказать на людях я бы не решился, но мы одни… Не знаю, что вам посоветовать, повелитель.

— Зато я знаю, — нетерпеливо произнес Валладжах. — Прежде всего — у нас есть наследник. Если случится худшее, и нас полностью уничтожат — даже в этом случае он должен выжить. Нужно спрятать его, да там, где ни Бахадур, ни темесцы не додумаются искать. Тогда мы с рани сможем бороться, и даже поражение не будет означать конец всему.

— Смысл есть, — задумчиво ответил адмирал без флота. — Но кто может спрятать наследника так, чтобы не попасть под подозрение? Все наши придворные, увы, или держат сторону Бахадура, или…

— Или нашу, но сражаться за наше дело не будут.

— Не всем же быть воинами.

— Не всем… А если кто и согласится, придворных проверят в первую очередь. Это не годится. Может, кто-нибудь из твоих офицеров…

— А кто остался? Самые лучшие полегли! А нынешние командиры… Они все под дудку Бахадура пляшут или тоже не захотят связываться.

— А храм Ритхи, или какой другой?

— И храмами Бахадур займется, уж поверь мне. Даром он, что ли, со жрецами Единого общался? Может, кто из торговцев и ремесленников, что дворец обсуживают? Они, конечно, нам не ровня, торговые касты — но годятся все, кроме неприкасаемых… Погоди, есть мысль… Падмалати!

— Что за Падмалати?

— «Роза Сирохи», «жемчужина в короне Джайсалмера», «повелительница грез»… Как там еще подхалимы зовут?

— Да что за роза такая?! — нетерпеливо спросил Валладжах.

— Она из квартала Марджани…

Раджа сделал над собой видимое усилие, но сдержался. Только в голосе прорезались опасные нотки.

— Не будь ты мне как отец… Раммохан-джи, как вы даже помыслить могли? Чтобы мой сын — МОЙ СЫН! — и жил в этом грязном доме?! Чтобы его вскормила публичная девка?!

— Но ведь их прикосновение не оскверняет… особенно мужчин, — парировал адмирал. — И разве они не дышат тем же воздухом, что и мы, не едят ту же еду, не страдают от боли и не радуются от любви? И они тоже ваши подданные.

— То, что вы говорите, Раммохан-джи, дерзко и необычно. Но вы правы: если там и будут искать, то в последнюю очередь. Я никого из них не знал и никогда туда не ходил…

— А я, хе-хе, многих. На некоторых из них можно положиться, как на самого себя. Вот, к примеру, есть такая Лачи…

— Если хоть одна рискнет…

— Я так ее награжу, что ей больше никогда не придется торговать своей честью!

Как по команде, раджа и адмирал обернулись. В дверном проеме стояла юная девушка в роскошной, расшитой золотом талхе. Изящные кисти были унизаны золотыми, браслетами инкрустированными бриллиантами, в ушах сверкали массивные серьги. Женщина накрывала голову анчалом — концом талхи, но из-под расшитой ткани озорно блестели черные, как ночь, глаза. Глядя на гибкую, грациозную, и в то же время царственно-величественную походку, раджа тепло улыбнулся: пришла рани Кайкея, чью красоту славили поэты, чьи ум, верность и храбрость не раз благословлял муж. Увидев адмирала, девушка смутилась, еще больше надвинула на голову анчал и добавила:

— Я тоже об этом думала. Но к Падмалати обращаться не стоит. У меня есть служанка, на нее можно положиться.

— Бахадур об этом знает?

— Я никогда ее особенно не награждала, она ничем не выделяется из числа других. Она недавно вышла замуж и вскоре станет матерью. На ее верность можно положиться — уверяю вас.

— А на ее мужа? — уточнил бывший адмирал.

— Ее муж — солдат дворцовой охраны, а в последний год войны сражался под вашим руководством.

— Погоди, — потер лоб Раммохан Лал. — Как парня зовут?

— Пратап Сирхи.

— А, вспоминаю. И правда, лев… Тогда, госпожа, я спокоен. Он не умеет предавать.